крыльцо вышла мама. Она улыбалась и вытирала руки о передник.
— О, Карлито, ты уже вернулся, — сказала она, оглядываясь внутрь дома. — Это очень хорошо. У меня для тебя кое-что есть.
— Да ничего не надо, — ответил расстроенный Карлито, хотя его и подмывало узнать, о чём говорит мама.
— Я приготовила твои любимые пирожки, — ответила на это мама и сошла с крыльца, чтобы потрепать вихры сына. — Пойди, поешь, мой дорогой.
— Но я не заслужил, — ответил он ей и посмотрел в глаза. — Я не нашёл ни единого яйца. А пирожки обязательно надо продать… — с каждым словом он говорил всё тише.
— Ничего, ничего, — тихо приговаривала мама и гладила его по голове. — Всякое бывает, главное мы вместе, — и вдруг в её руках появился пирожок, который она и дала Карлито. — Ешь, набирайся сил.
* * *
Маленькая Кьяра семенила крохотными ножками по оливковой роще. Ей во чтобы то ни стало хотелось скрыться от дедовых охранников. Они ей так надоели! Ни поиграть, ни с друзьями посидеть. Тех вообще отпугивали постоянно серьёзные дяди в костюмах, которые практически ни на шаг не отходили от маленькой девочки.
Она много раз просила деда, чтобы тот убрал их от неё. Ну пусть издалека наблюдают, но не вмешиваются в её игры и не кошмарят её друзей. Но он был непреклонен. Говорит, что так надо, потому что такую, как она, могут выследить и украсть. Или вообще лишить жизни.
— Какую «такую»? — пытала она его каждый раз, но всегда оставалась без ответа.
Это он, конечно, зря. Что с ней вообще может произойти? Она чувствовала внутри себя такую силу, что никому поблизости от неё и не снилось. Пока она ещё не понимала, в чём эта сила заключается, но совсем скоро она обязательно поймёт, и тогда…
И она всегда хотела сбежать от охранников. А ещё лучше — улететь. Дедушка всегда говорил, что она необычная, в этом всё и дело. А ещё он рассказывал, что, когда она вырастет, у неё обязательно появятся крылья. Красивые, огромные крылья, на которых она сможет парить словно птица.
Только ей не хотелось ждать. Она хотела летать прямо сейчас. Чтобы улететь от этих надоевших людей в костюмах. Да, конечно, ещё дедушка говорил, что лишь тогда она станет свободной, когда обретёт крылья, а пока она обязана беспрекословно принимать охрану и выполнять всё, что они ей говорят. Но это была такая скука!
Да и зачем ждать чего-то? Когда она ещё вырастет? Это же целая вечность пройдёт! Она уже состариться успеет, пока вырастет! А летать хотелось прямо сейчас! Так пусть она уже станет взрослой прямо в эту секунду! Хотя нет, это было спорное желание. А вот крылья.
— Я хочу, чтобы крылья у меня появились прямо сейчас! — произнесла она вслух.
Она надеялась, что они будут очень красивые и радужные, как у бабочки.
С этими мыслями она обернулась, чтобы проверить, далеко ли от неё охранники, и в этот момент споткнулась. И обязательно упала бы, если бы вдруг чья-то мощная рука не подхватила её в воздух.
Вот только это была не рука. И вообще её никто не подхватывал, чтобы она случайно не испачкала своё нарядное белое платьице. Нет. Два огромных крыла развернулись за её спиной, и она смогла взмыть в воздух.
Сначала она смеялась над охранниками, потому что те замерли, опешив, и смотрели на неё, не понимая, что им делать. А затем она начала взлетать всё выше и выше. В конце концов, надо же было проверить, на что годны её новые крылья.
— Это что же получается, — рассуждала она сама с собой, как делают многие маленькие дети. — Я теперь наконец-то выросла? Я свободна⁈ Ура, свобода!
* * *
Оралиус пребывал в самом натуральном шоке. Мало того, что водитель, остановив машину, выбрался наружу и принялся звать маму, так и все остальные вдруг начали вести себя, словно находились под воздействием сильнейших психотропных веществ.
Не то чтобы инкуб знал в этом толк, но как объяснить, что мир, такой обычный и прочный, вдруг сошёл с ума вокруг него? Причём, мгновенно, словно по щелчку пальцев.
Он обернулся к Рандому, чтобы поинтересоваться, что случилось с водителем, а тот уже полулежал на сиденье с идиотской улыбкой, пускал слюни и делал вид, что пытается до чего-то дотянуться. Или вообще играл с чем-то висящим над ним.
Но это всё было полбеды. Дело в том, что остановились они прямо посреди проезжей части. И только далёкие звуки столкновений дали понять Оралиусу, что не только они оказались в такой ситуации. Остальные тоже, но только им повезло оказаться чуть впереди основной аварии.
Солдаты с выпученными и ничего не видящими глазами выбрались из машин и, бормоча какие-то глупости, побежали на небольшое поле, что было возле дороги. Некоторые говорили вообще что-то невнятное.
Пока инкуб пытался найти хотя бы маленький островок стабильности в окружившем его безумии, из соседней машины выскочил Пожарский и с криками: «В атаку! Ура!» побежал вслед за солдатами. А затем ещё громче заорал:
— Пиу-пиу! Расчехляй пушки! Драгунов в бой бросай! Одолевают, демоны!
Тут же из этой же машины вылетела Кьяра и понеслась ввысь.
— Сестра! — окликнул её Оралиус, вот только его надеждам не суждено было сбыться. Она тоже находилась под тем же воздействием, что и остальные.
В этот же момент на крышу «Тигра», на котором они ехали, забрался Дезик и принялся горланить отрывки самых разных песен. Причём, каждая голова пела что-то своё, не попадая ни в ритм, ни в ноты по сравнению с остальными двумя. Всё это вместе складывалось в такую жуткую какофонию, что инкуб закрыл уши руками. Помогало, правда, слабо, ибо цербер старался и выл во всю мощь своих лёгких.
Силикона, как и Рандом, смирно сидела на сидении, откинувшись на спинку. Примерно в таком же положении находился и дон Гамбино в соседней машине. Его единственное отличие было в том, что он усиленно пережёвывал какую-то пищу с блаженной улыбкой на лице.
Нужно было что-то делать, и Оралиус сначала хотел сделать то, что он делал обычно. Отсидеться. Кто-нибудь другой обязательно что-нибудь предпримет, и им станет легче. Только вот никого не было. Все остальные упорно делали вид, что сошли с ума.
Инкуб попытался растормошить сначала Рандома, затем Силикону, но всё было без толку.
