— Бомбы спьяну швыряют, — сказал Афоня, огладив бороду. — Других забав уже больше не осталось.
— Прямо в доме-то? Нет, братец, это они нам работу облегчили, — ответил ему Козин, поправляя картуз. — Напились и устроили революционный спор. И палят друг в дружку, как в собак. Мы подойдем поближе и подождем. Может, товарищи сами товарищей переухайдакают?
Перед Усадьбой Козин еще раз остановил свой отряд. Это был тот самый момент, когда Слепак и Комаров, затаившись на лестнице, совещались, как добраться до Назарова.
— Афоня, ты с тремя ребятами зайдешь от конюшни и залезешь в окно. Там барская кухня, а сами товарищи сейчас в гостиной. Так что войдете без труда. Я же с остальными двинусь через крыльцо. Дойдем до гостиной и — в ножи. А ты проберись туда коридором, которым холуи блюда при барине носили. Зажмем эту сволочь с двух сторон. До тех, кто по второму этажу шатается, потом доберемся.
Кулаки разделились на два отряда. Афоня, подбиравшийся к Усадьбе со стороны конюшни, первый вступил в бой, ухлопав Кольку Савельева. Козин кинулся со своими к крыльцу. Однако врываться в дом он сразу не стал, так как услышал топот в прихожей, и приказал взять входную дверь под прицел. Двенадцать стволов винтовок и ружей уставились в темный проем.
На крыльцо вылетели двое комбедовцев. Первый из них не успел понять, что же произошло, как десяток выстрелов с расстояния в пять шагов сбросили его со ступенек. Но второй, прикрытый корпусом погибшего товарища и раненный мелкой картечью, успел ударить из своего карабина в толпу, сгрудившуюся возле крыльца. Единственная пуля, которую он успел выпустить, даром не пропала — один из козинских пареньков завертелся юлой и опустился на гравий.
Козин, не любивший винтовки и предпочитавший простые охотничьи ружья, выпалил в лицо комбедовцу из второго ствола, заряженного волчьей картечью. Комбедовец выронил карабин и свалился с крыльца, а мужик, стоявший ближе всех к нему, с размаху приколол его штыком.
— Гришка, — крикнул Козин, — швыряй гранату!
Гришка, потерявший днем дрянное ружьишко, выданное взамен утерянной винтовки, до вечера ходил безоружным, пока Козин не сжалился над малым и не отдал ему единственную гранату, валявшуются у бандитов без всякого употребления. Ребятки фронта не видели, взрослые заводилы его тоже избежали, поэтому в кулацком войске считалось: граната для того, кому выпало ее кинуть — опасней, чем для врага. Все избегали зловещей ручной бомбы, пока не появился проштрафившейся парень. Гранатометчик-Гришка весь этот вечер был рядом с Козиным, ожидая команды метнуть ее во врага.
Когда наконец-то команда последовала, Гришка совершил обычную ошибку тех, кто кидает гранаты первый раз. Он кинул ее быстро и метко, прямо в глубь коридора. Только чеку не выдернул.
Ребята простояли возле крыльца около минуты, но взрыва в доме так и не последовало. Тогда они кинулись к дверям.
Эта минута дорого обошлась нападавшим. Комбедовцы поняли, что на крыльцо выскакивать гиблое дело, и открыли огонь из прихожей, а также из окна лакейской комнаты. Невоевавшая кулацкая ребятня сразу не сообразила, что в таких случаях надо бросаться на землю и как можно скорей отползать из зоны обстрела. Хмель у бойцов Слепака еще не прошел, винтовки дрожали в руках, но отряд Козина все равно недосчитался двух человек. Одного парня уложили наповал, а другой корчился на земле с пулей в животе. Остальные отскочили шагов на десять. Кто лег, а кто продолжал стрелять стоя.
— Где сволочь Афонька? Чего он им в спину не заходит? — взревел Козин, ловко отползая из зоны обстрела.
В эту минуту произошло событие, значение которого кулаки так и не поняли. Из дальнего крыла здания донесся грохот взрыва. На него комбедовцы внимания не обратили.
Банду спас козинский сынок Ванюша, не имевший предубеждения против гранат. На досуге, устав резаться в дурака, он соорудил самодельную примитивную бомбу — плотно набил крупнозернистым порохом обычную коробку из-под леденцов. Он мечтал дождаться безлунной ночи, дойти до Усадьбы и швырнуть свое изобретение в окно, да тятя не разрешал. Теперь, когда Гришка позорно провалился, можно было пустить придумку в ход.
Ванюша поджег пропитанный керосином фитиль, подбежал к крыльцу и швырнул бомбу подальше, в коридор. Парень не знал, что главный эффект при употреблении гранаты — не взрывной, а осколочный. Разумеется, его самопальная бомба никого до смерти не поубивала, но ее психологическое действие было сравнимо с тем, как если бы в доме разорвался артиллерийский снаряд. Яркая вспышка осветила первый этаж чуть ли не до гостиной и ослепила комбедовцев.
— Режь гадов! — заорал Козин. Он одним прыжком вскочил на крыльцо, влетел внутрь и не глядя ударил из обоих стволов по ближайшему противнику, поднимавшемуся после недавнего взрыва. Комбедовец согнулся, уперевшись руками в живот, а Козин перехватил ружье за стволы и обрушил на него сверху приклад, как будто вколачивал сваю.
Вслед за ним в дом ворвались остальные бандиты. В прихожей было гораздо темней, чем во дворе, поэтому они сперва двигались на ощупь. Внезапно темноту разрезал выстрел. Комбедовец, стрелявший из окна лакейской каморки, вернулся в прихожую и в упор пальнул по толпе. Ванюша Козин рухнул на пол с простреленной навылет грудью. Стоявший поблизости парень разнес комбедовцу выстрелом голову. Больше вокруг красных видно не было.
— Как же так, Ваня? — тихо сказал Козин над бездыханным телом сына. Затем, размахивая ружьем, приклад которого был испачкан чем-то склизким, он заорал: — Всю сволочь раскрошить! Вперед!
И выскочил из прихожей в коридор первого этажа, а за ним и все остальные. Только Гришка задержался в прихожей. Чувствуя свою вину перед командиром, он непременно хотел найти неразорвавшуюся гранату.
* * *
За десять минут до этого Слепак понял, что слишком хорошо думал о Назарове. В отличие от Витьки Топорова, он не побежал вниз по винтовой лестнице, да и другим не позволил. Догонять Назарова — опасное дело. Лишь два дурака решили сесть Назарову на хвост. Раздавшийся через минуту взрыв рассказал остальным комбедовцам об их невеселой судьбе. К этому времени они уже добежали до первого этажа, чтобы засесть у выхода из подвала, расположенного в дальнем крыле, и взять солдата наверняка.
Здесь Слепак и услышал залп, прикончивший Кольку Савельева, да его предсмертные слова. «Сущую правду я в уезд писал, — мелькнуло в голове у председателя. — Назаров натурально с бандой спелся. Его сперва Козин в дом запустил, чтобы нас отвлечь. Теперь и сам подошел. А я-то, дурак, думал, что Назаров рискнул один на нас пойти».
