— Ты научишься этой премудрости.
— Как? — спросил вышнеземец.
— Повторяя вновь и вновь, — ответил астартес.
Поднявшись на четвереньки, вышнеземец содрогнулся, и его стошнило. Из желудка не вышло ничего, кроме мокроты и желчи, так как он пустовал девятнадцать лет, но его тело все равно продолжало дергаться и извиваться в отчаянной попытке выдавить хоть что-то.
Позади них приземлились Беркау и рунический жрец.
— Подними его, — сказал жрец.
Они оттащили вышнеземца от края утеса. Его голова безвольно болталась, но левый глаз вновь начал видеть. Он заметил впереди комнату, освещенную яркими биолюминесцентными лампами и нитями накала в стеклянных трубках. Этот неожиданный свет больно резанул его по глазам. Картинка в левом глазу отображалась светлыми оранжевыми тонами, наполненными огненными тенями и теплым желтоватым ламповым светом, который отражался от пола из слоновой кости. Для другого же глаза сцена казалась раскалено-зеленой и невыносимо яркой. Его правый глаз почти ослеп от мощных ламп и других источников света, которые отображались для него ярко-белыми точками и расцветами остаточных изображений. Правым глазом он практически не различал тени, и ему никак не удавалось сфокусировать его. Астартес опустили его на землю.
Вышнеземец почувствовал запахи крови, подсоленной воды и антисептиков. Скорее всего, он оказался или в медицинской палате, или на бойне. А, возможно, она была одновременно и тем, и другим, или же поначалу одним, а потом уже и вторым. Кроме того, обстановка напоминала лабораторию, а издали пахло кухней. В комнате стояли металлические лавки и регулируемые койки. Под потолком были размещены фокусирующие лампы, и, подобно ивняку, вились автоматические ветви-руки сервиторов и манипуляторы. Также здесь находились каменные глыбы, походившие на разделочные столы или алтари. Умело скрытая техника гудела и жужжала, и электрические нотки непрерывным хором звучали на заднем фоне, словно некий цифровой ливень в экваториальных джунглях. Арочные переходы уводили к другим подобным кухням-моргам. Комплекс был по-настоящему огромен. Вышнеземец заметил заледеневшие шлюзы криогенных камер и застекленные резервуары органических восстановительных баков. Вдоль стен тянулись полки, на которых рядами стояли тяжелые стеклянные сосуды и колбы, которые походили на гигантские банки с консервированными фруктами и засолками в зимнем погребе. Но в темных сиропах емкостей хранились далеко не овощи или рад-яблоки, они крепились к полкам, из которых тянулись шнуры, соединяющие их с системами жизнеобеспечения палаты.
Откуда ни возьмись, появились увенчанные рогами черепа, люди со звериными головами, подобные тем, что окружали его во время пробуждения. Рунический жрец ощутил его тревогу.
— Они всего лишь трэллы. Слуги и челядь. Они не причинят тебе вреда.
Из невидимых уголков лаборатории возникли другие фигуры. Судя по телосложению, они были астартес. Их лица были скрыты за такими же, как и у трэллов, черепами, но куда большими и страшными. Их сшитые из лоскутов замшевой кожи робы ниспадали до самого пола. Они протянули руки, чтобы поприветствовать или схватить вышнеземца, и он заметил, что те были в перчатках, пришитых к кожаным одеяниям. Места сшива лоскутов, хоть и были очень аккуратными, напоминали вышнеземцу хирургические швы.
Фигуры излучали угрозу, и этому не мешало даже то, что сам Охтхере Творец Вюрда выказывал им уважение.
— Кто они? — спросил вышнеземец.
— Это — волчьи жрецы, — тихо сказал Охтехере у него над плечом, — геноткачи, творцы плоти. Они проверят тебя.
— Зачем?
— Чтобы убедиться, что ты здоров. Чтобы проверить свое творение.
Вышнеземец бросил быстрый взгляд на рунического жреца.
— Что проверить?
— Ты попал в Этт сломленным и старым, Ахмад ибн Русте, — произнес один из волчьих жрецов голосом, походившим на скрип тороса, — слишком сломленным для жизни и слишком старым для исцеления. Поэтому, чтобы спасти тебя, нам пришлось тебя пересоздать.
Один рогатый великан взял его правую руку, другой — за левую. Они отвели его в капеллу бойни, подобно тому, как родители ведут ребенка. Вышнеземец стянул шкуру и уселся в черную стеклянную койку-сканер. Вокруг него теперь столпилось множество волчьих жрецов, шаманские тени с первобытными рогами и гортанными голосами. Кто-то настраивал подсвечиваемые сзади настенные панели управления. Кто-то методично стучал и потрясал погремушками и костяными посохами. Казалось, оба задания были одинаково важны.
Койка-сканер поднялась, и ее спинка опустилась. Руки-манипуляторы, одни с сенсорами, другие с тонкими микрометрическими резцовыми головками, защелкали и окружили его, подобно лапам притаившегося на потолке паука. Они приступили к работе, дергая, соскабливая и ощупывая. Вышнеземец ощутил щекот сканеров, щипки игольных уколов, жжение диагностических лучей на зафиксированных открытыми глазах.
Он взглянул вверх, и там, между хирургических устройств, увидел себя во весь рост в отражении освещенного купола сканера.
У него было здоровое, атлетически сложенное тело тридцатилетнего мужчины. На самом деле, более здоровое и атлетическое, чем то, которое у него было в том же возрасте. Мышцы были удивительно крупными. В нем не осталось ни грамма жира. И ни единого признака старой аугментации. У него начали пробиваться усы и борода, небольшая щетина недельной давности. Волосы были несколько короче, чем он любил носить, казалось, будто после того, как его обрили, они начали лишь отрастать только сейчас. Они стали темнее тех, что были у него после пятидесятого дня рождения.
Лицо было его, моложе, но его. Это принесло ему большее облегчение и уверенность, чем все, что случилось с ним после пробуждения.
Это было лицо двадцатипятилетнего Каспера Ансбаха Хавсера, времен, когда он был своевольным, заносчивым и ничего не знал об окружающем его мире. Последняя деталь несколько смутила его.
В зеркале он увидел, что над ним работали десятки рук в перчатках из кожаных лоскутов.
— Вы пересоздали меня, — сказал он.
— Твои конечности и внутренние органы были сильно повреждены, — произнес скрипящий голос. — Ты бы не выжил. Мы девять месяцев с помощью неорганических соединений и костных трансплантатов воссоздавали твою скелетную массу, после чего пересадили на нее генетически скопированные мускулы, хотя мы укрепили их пластековыми тканями и полимерами. Твои органы — первичные, генетически скопированные трансплантаты. Кожа осталась твоей.
— Моей собственной?
