Ознакомительная версия.
Последнее он заорал так, как будто его внезапно осенило, что делать. Ну, мы, как он выразился, и свалили. Я не сторонник экстремального вождения, особенно по городу, но это было трудно назвать экстремальным. Экстрим — это когда на роликах по трубе или когда, к примеру, майку надеть с надписью— «Ельцин Мандела». А вот на двух колесах по газону и на трех — через парк, это…
Когда мы остановились возле нашего дачного приюта, Виктор некоторое время сидел, уставившись на баранку, потом изрек:
— Ты все-таки научи меня так!
— Как так? — уже не первый раз он произносил это странное словосочетание, и я его не понимал!
— Вот только не надо нас за идиотов держать! Ладно, все равно потом расскажешь.
Ладно. Расскажу потом. Когда узнаю, что.
—Ты что, все это так один раскручивать и собираешься? — в первый раз за вечер, прерываемый плеском водки и чавканьем, произнес Виктор.
— Ну почему один? Ты вот помогаешь.
— Я не помогаю. Я хлебаю пока с тобой на пару, — Виктор отхлебнул водки, — и не могу не делать этого. Потому, что понимаю, надо! Почему, не знаю, чую — тут все не просто хухры-мухры. Но ты мне скажи, наконец, что все, с кем ты дело имел — ублюдки? Есть хоть кто-нибудь, кто может нам помочь?
— Все, кто со мной работал — отличные ребята. Но я не знаю, как их найти. Я боюсь, чтобы не получилось, как с Асей.
— Ася. Это кто у нас? — вскинул бровь Виктор. Потом потупился и тихо сказал, — извини. Я дурак. Не понял.
— Да ладно. Я её уже больше года не видел. Говорил, наверное, с фантомом.
— Слушай, я тебя иногда перестаю понимать. Она жена твоя! Тебе что, по барабану, спустя год? Или вы не ладили?
— Понимаешь…. Я сейчас вообще слабо помню свою жизнь в последние годы. Такое ощущение, что кто-то вычеркнул те пять лет, которые прошли с тех пор, как я ушел в этот, ну… Перестал заниматься своей профессией.
— Ничего не понимаю. Объясни. Какая такая профессия и что, и куда. Ты мне объяснял, что все, что с этими… Ну, ребятами теми. Из областной, нет, районной администрации. Так, мол, ты помогал. А теперь — не твоё дело. Слушай. Я человек простой и тебе доверяю. Объясни толком.
— Понимаешь…
— Понимаю. Ты тока объясни толком.
— Все не просто. Много лет назад я занимался совсем другим делом. Ты, слыхал, небось, про звездные войны? Так вот, я примерно чем-то таким занимался. Всякие лазеры, ассиметричные ответы. Даже получалось. Но я был молод и верил в то, что все люди братья. Для меня была важна работа. О ней я думал, ею я жил. И больше ни о чем не помышлял… А потом… Потом выяснилось, что все это — дурилка картонная. Мой начальник, мой учитель, если хочешь, оказался пошлым карьеристом. Хоть и с отличным знанием дела. А меня… Меня использовали просто чтобы… Я делал работу, которая потом становилась статьями, диссертациями нужных людей, нужных детей. А как стало ясно, что я становлюсь чуть более оперённым, чем глупый птенец — просто выгнали на улицу. Сказали — мы больше в тебе не нуждаемся. Нуждались в туповатых сынках важных шишек, нуждались в партийных лидерах, дурных, но с амбициями. А во мне — уже нет. И я оказался на улице. Понимаешь — меня не с работы выгнали! Меня выгнали из того, чем я жил всю жизнь! И ещё оповестили окружающих — он так туп и примитивен, что не может работать в этой области. Чтобы и не помышлял. Ну, я пошел заниматься чем-то. Самой большой фигней, которую можно было придумать. И занимался ею. И сам себя убедил, что это хорошо. И даже достиг в области этой фигни многого. Хотя, не так все просто. До того, как я стал этим менеджментом мотиваций заниматься, я перепробовал всякого. Зажигалки продавал, вот, на базаре, когда жрать было нечего. Потом встретил старого приятеля, Сая, — Ну почему?!!! Всегда так… Я ему рассказываю-рассказываю Я себе в этом боялся признаться, и не признавался, а он спит. Да ещё храпеть начал.
Виктор проснулся оттого, что я замолчал. И изрек:
— Сай, это кто?
— Это мой старый товарищ, учились вместе. Потом, когда мне совсем хреново было, вместе начали дело по менеджменту.
— А когда хреново было?
— Ты что — все проспал? — ну и напарник мне попался.
— Не все. Сая помню. Остальное, наверное, не важно.
— Как не важно!?
— Было бы важно, и будь ты мужик настоящий тогда, сейчас я не имею в виду, — ты бы всем этим своим шефам просто рыло начистил. По-мужски!
— Как можно! Это же член-корр.!
— Вот то-то и оно… Член. А ты стеснялся, — видать Виктор спал не глубоко. — Надо вовремя понимать, что для тебя главное. Ты, вообще, про Асю начинал. Ладно, все. Короче. Что Сай?
С Саем действительно было не просто.
После того, как все, связанное с проектом, пошло по отлаженным рельсам, я редко видел Сая. Он полностью посвятил себя разработке PR кампании и вечно пропадал среди газет, редакций, телевидения и прочей мишуры. Его полное погружение в наше дело позволяло мне не беспокоиться о результате. Он был профи. Жалко, я его не предупредил о записке Танильги. На кошку не глаженную, тогда в машине, он что-то рыкнул такое, что я совсем не понял, но принял как знак того, что у меня самого задвиги. В общем, надо его искать. Конечно, я могу завалиться к нему домой, или позвонить… Только что-то очень внятно мне шептало — летучие треугольники с жутким оружием зависнут надо мной сразу после.
— Слышь, Вить, а у тебя нету пары раций милицейских? Я думаю, мы так моего коллегу, Сая, сможем выманить и договориться, — мне пришла в голову не очень умная идея.
— Ну откуда у меня милицейские рации? Ты совсем что ли опупел? — Виктор похоже обиделся на мой вопрос.
Он пробухтел что-то невнятное и сердито ушел из нашего дачного укрытия. Вернулся он через пять минут с полиэтиленовым пакетом. В нем лежала пара отличных раций класса talkabout — связь на средних волнах в пределах десяти километров. И маленькие — в кулаке зажать можно.
— Вот, только такие есть. А милицейских нету. Ты что задумал? В шпионов поиграть? — Виктор, несмотря на сарказм, был увлечен новой идеей.
— Сейчас найдем пацана, он за рупь коробку отнесет Саю. А дальше — дело техники.
— Майер, ты урод! — Проревел в трубку Сай. — Мне твоей первой кошки хватило, чтобы понять, что ты урод и дебил! Сынок маменькин в среднем возрасте!
— Не понял. Какой кошки? — я в самом деле не понял.
— Мне было восемнадцать и тебе было восемнадцать! И ты мне по телефону звонил — просил, чтобы моя боксерша Чара нашла твою кошку! Более уродской просьбы придумать нельзя.
— Ты что? С тех пор себя чувствуешь плохо? — я не ожидал такой злой памяти от Сая. — И какого черта тебе далась моя кошка столетней давности? Тебе что, не о чем больше думать?
Ознакомительная версия.
