встав перед девушкой.
Она же убедившись в чём-то, полностью открыла створку и также вежливо поклонившись, спросила: — Вы желаете помолиться путник? Или может исповедоваться?
— А не поздно ли я пришёл? Всё-таки ночь почти на дворе. — решил уточнить Филип, мысленно восхитившись храбрости этой девушки. Храбрости, которая не зиждилась на какой-либо силе как у его знакомой полячки. Лишь вера и храм за спиной.
— Эх не проживешь ты долго с таким отношением к жизни. — мысленно добавил он к своим словам произнесённым в слух.
— Бог велик. — улыбнулась в ответ ему служительница храма: — Ему будет несложно вас услышать, ведь хоть здесь и уже наступила ночь за тысячи километров от нас, как раз наступает рассвет: — Проходите если ваше желание ещё не пропало. Только… оружие, пожалуйста, оставьте здесь. — и указала без всякой надежды на урну для пожертвований.
От столь специфического использования чащи, Филипа едва смех не разобрал, но он под удивленным взглядом положил в нишу под чашой свой револьвер. И только закрыв на глазах у удивленной девушки стенку сказал: — Только не забудьте отдать…. Хм не подскажете ваше имя святая сестра?
— До святой мне далеко. Как и каждому из нас, — сказала в ответ девушка запирая на маленький ключ дверцу: — А имя принятое мной при крещение Светлана. И я так и не услышала ответа, желаете вы помолиться или исповедоваться?
— Боюсь я не готов получить отпущение грехов. Поэтому пока ограничусь молитвой.
— Исповедь не всегда заканчивается отпущением грехов. — поправила его Светлана: — Это необходимо чтобы показать своё раскаяние, но судит человека на грешной земле люди, а Бог принимает решение лишь после смерти. Прошу за мной.
Место куда его привела «сестра» было бедным, но ухоженным. Поблагодарив, он аккуратно сел на одну из скамей. Нет он не стал ничего говорить или просить. Никогда не понимал смысла переложить свои проблемы на высшее существо. Оно ведь не ответит и не потому что злое, отнюдь в некотором смысле оно даже доброе. Просто мелочи проходят мимо него заставляя беситься и даже святотатствовать на него.
Здесь в тишине храма, он искал тишину. В ней он хотел подумать и принять решение. И понимание со стороны молчаливой фигуры ему импонировало.
Однако тихо поразмышлять в тишине ему не дали. В двери застучали и громкий и пьяный голос, едва приглушаемый воротами заявил, под непрекращающийся звук ударов дверного молота: — Открывай сестрёнка, медведь ик… пришёл…
После этой бессмысленной и несмешной фразы из-за дверей раздался оглушительный хохот, будто анекдот смешной рассказали. Светлана сделавшая уже шаг резко остановилась и посмотрела на так и сидящего с закрытыми глазами мальчика. Она было собиралась его отвлечь, но тут кто более сообразительный додумался дернуть дверь и так как она не была закрыта, распахнул одну из створок.
— Опа! — восхитился рыжий подросток лет четырнадцати: — А у нас тут не заперто братва! — пьяно пошёл вперед прямо на Светлану.
Та не выказывала страха, лишь поудобнее перехватила метлу. Но настрой некоторых воспитанников приюта ей не нравился. Они и раньше дебоширили, но обычно не доводили себя до столь скотского состояния. Поэтому вместо того чтобы их отчитывать, он лишь изменила стойку.
А рыжий продолжал распаляться: — Думаешь я не знаю! Ты егооооо ждала… этого дылду! А ведь он не придет, стааршаки его к себе вызвали! Вот ему прилетит за недосдачу! ХАХАХАХА! — под конец своей речи он рассмеялся и вместе с ним загоготали его товарищи.
— Тимур. — наконец заговорила девушка: — Не знаю, что ты себе на придумывал, но тебе нужно проспаться.
— Ха! ДА ты мне не указ, дура! Лучше дай себя обнять недотрога! — закончив смеяться ответил ей рыжий, но сделав всего несколько шагов, наконец, заметил сидящего со сложенными в замок руками Филипа: — Ба а это кто?
— Я пришёл в этот храм помолиться, и ты мне мешаешь. — ответил ему юноша, открыв глаза и повернувшись: — Понимаю, что для тебя это место для пьянок, но попробую представить, что не все такие.
Тимур перестал улыбаться и насупился. Посверлил несколько секунд взглядом чужака, а потом начала заводить в первую очередь себя: — Умный да? Считаешь себя лучше меня, потому что одет не в эти лохмотья?! Да что ты знаешь о жизни пацан, вот за мной такие ЛЮДИ стоят, ты бы усрался при встрече с ними!
— Какой высокий слог, ах какая бандитская феня. Неужели единственное кем ты можешь восхищаться это уличные бандиты, которые таких как ты… — начал отвечать малолетнему бандиту Филип, но остановился, когда Светлана подняла руку и приложила к губам.
Убедившись, что гость понял её просьбу, она снова повернулась к Тимуру и сказала: — Рыжий, я была здесь задолго до тебя, и ты думаешь только у тебя есть связи с теми ЛЮДЬМИ? Ещё хоть слово в сторону гостя этой обители и поверь уже завтра ты познаешь, что такое ад земной. Заступников у меня куда больше чем ты думаешь.
То ли голос у «сестры» обители был таким уверенным, то ли просто хмель из головы пацана выветрился, но он пожевав губами, буркнул: — Пусть этот уйдёт!
— Сначала вы. — была непреклонна Светлана. И мальчишки её послушались, быстро покинув помещение через боковую дверь.
— Что ж — проводив взглядом ретировавшихся, сказал Филип: — Мне тоже, пожалуй, пора. Ещё раз приношу извинения за столь поздний визит.
Уже на выходе Светлана привычным жестом перекрестила его и сказала: — Надеюсь вам не придется использовать его снова. — и закрыла створки.
Постояв несколько секунд у входа, юноша отправился вперёд. Хрустя гравием под ногами, он подумал: — Странный я попаданец. Вроде уже повстречал двух прекрасных девушек, но только вот в постель кого тянуть? Ведьму, что щелчок под ухом устроит? Или монашку, что отдала себя Богу?
— Ядвига, ответь мне пожалуйста на один вопрос. Только честно. — так начался разговор за завтраком между юношей в теле мальчишки и рыжей ведьмой. Разговор юноша решил именно за завтраком, ведь проснувшийся утром Иван демонстративно проигнорировал предложение поесть с ними. При это было понятно, что девушке он не простил подставу с флягой, а Филипу, как и всегда просто существование.
Поэтому юноша и поручил слуге заняться оплатами долгов Лиис перед бандой «Быка». Но это была лишь одна из причин. Основной по мнению самого Филипа было слишком большая в разнице в характере между ним и Стефаном. И эту информацию он предпочёл бы сохранить на как можно более
