него надежды.
«Вот так и живем…» Лоцман натянул комбинезон и берцы. Ожидая, пока напарник заклеит порезы и передаст герметик, присмотрелся к «аномальному вейнику наземному» на границе «веселого поля». Извлек из кармана «Сумрака» складник-универсал, срезал былинку и поднес к глазам. Рыжие травинки, усыпанные странной пылью. Узкие, обоюдоострые. Кромка отливает металлом.
– Ну, что там? – поинтересовался Зубр.
– Та еще травка-мутант. Похлеще всякого ножа режет. Прошлись по лезвию бритвы, в прямом смысле, – ответил Лоцман.
«А стреляли в нас, значит, метелки… – Его мысли перескочили на странную стайку кенгуров, которую Зубр почему-то не увидел. – Откуда они взялись… и куда пропали?»
– Я ведь говорил, что хреновый маршрут. Не зря брат-сталкер стороной эту территорию обходит. – Прислушиваясь к внутренним ощущениям, здоровяк подошел к напарнику. – Скопытиться на раз-два можно.
С хмурым видом протянул тюбик Лоцману.
– Посмотри на это с другой стороны, – занявшись заклеиванием, возразил Онисим. – Вот ты доверяешь приметам и знакам, а есть еще такое понятие, как фатум. То есть если тебе суждено помереть от старости, то скопытиться в Зоне тебе не грозит.
По лицу Зубра было понятно, что такой ответ его отнюдь не вдохновляет.
– Вот тебе, к примеру, одна история, – продолжил сталкер забалтывать напарника. – Ты же собираешь всякие байки и легенды. Так вот, по молодости жил я одно время в коммуналке, и была у нас соседка. Старуха, лет восемьдесят. Все время твердила, что вот-вот помрет. И так год за годом, год за годом. Ходила по соседям, давила на жалость, чтобы одни ее накормили в последний раз, другие постирали, третьи в комнате прибрали. С соседями повезло, все люди отзывчивые, шли навстречу – мол, раз одной ногой в могиле, грех отказывать. Но в конечном счете костлявая распорядилась иначе…
Лоцман отвлекся от починки, так как ветерок принес с другой стороны пустыря слабый рык.
– Как? – Зубр на всякий случай снял автомат с предохранителя и обернулся в сторону «ЭкоХима». – Какие могут быть варианты у костлявой, кроме как не забрать старушенцию?
– То-то и оно. – В бинокль Лоцман увидел стаю тухлособов, рыскающих вдоль заводского забора. – Смерть мимо бабки прошла, соседку забрала. Женщину лет сорока. Машина ее сбила, дочка-студентка осталась. В больнице умыли руки, мол, неоперабельная, протянет день-два. Она захотела встретить смерть дома. Дочка ее привезла.
– Ну и?..
– И все. – Лоцман окинул взглядом кромку леса. – Представь картину: ночь, все спят. Истошный крик. Соседка чувствует, что все, начинает колотить по стене с криками: «Нет! Нет! Не хочу!», – а за стеной как раз комната старухи. Оля от безысходности мечется. Весь народ высыпал в общий коридор, лишь бабка не вышла. Через час все закончилось. Приехала скорая, покойницу увезли. Мы разошлись. Утро – старухи нет. Соседи постучали, позвали – тишина. Забеспокоились, вскрыли дверь и зашли. Я тоже заглянул. Старуха лежала на кровати одетая и на вид мертвая. Но она не умерла. Ее парализовало. Всю целиком. Только моргать могла еле-еле, и пальцы нет-нет да подрагивали. В итоге сдали ее в интернат. Прожила там еще сколько-то. Есть не могла, ей раствор в вены вливали вместо пищи.
– Допрыгалась. – Зубр качнул головой. – На хрен такую жизнь. Овощем.
– Вот именно, – согласился Лоцман. – Так и лежала полутрупом, пока срок не вышел. В коммуналке решили, что это смерть так бабку наказала. За то, что та спекулировала на ее имени.
– М-да… – протянул Зубр. – Значит, кому что на роду написано? Может быть, может быть. Но, как ни крути, Лоц, оставаться в Зоне на всю жизнь я не намерен.
Он замолчал, прислушиваясь к звукам окрестностей. Тихо. Подвывание и рычание далекой стаи смолкло.
Сталкеры прикидывали, куда могли податься мутанты. С одной стороны, «веселое поле» надежно блокировало путь, но с другой – ни Зубр, ни Лоцман не знали, как себя ведет аномалия ночью. Впрочем, до ночи времени оставалось порядком.
В лес идти ни тому, ни другому не хотелось. На открытом пространстве засечь опасность – одно дело, а в лесу…
В лесу все иначе.
Визитной карточкой чернобыльского леса по праву считались аномалии «ржавые волосы» и «жгучий пух». Белесые пряди мутагенных растений могли произрастать целыми рощами, производя впечатление мертвого, затянутого паутиной и пылью царства. Такие места сталкеры предпочитали обходить стороной, если не обладали комбезами с хорошей защитой и замкнутой системой дыхания. Если в густой траве или кустарнике легко заметить «круговерть», «мясорубку» или «жаровню», то так же легко можно влететь в проплешину со «студнем», нарваться на банши-кота или эхо-пса с тухлособами. О встрече с крысами вообще старались не думать – эти бестии могли напасть как из высокой травы, так и с веток деревьев, подобно белкам-летягам.
Поглядывая на лесную чащу, на аномальные деревья, где-то сухие, где-то с краснокирпичной или ржавой листвой, напарники собирались с духом.
– Я так думаю, – нарушил тишину Зубр, – заигрывать с костлявой, как эта бабка твоя, не стоит. Как и козырять неуязвимостью – тоже. У меня так подруга довыкаблучивалась. Все судьбу испытывала. То в аварию попадет, то моржевать затеет, то башкой о камни треснется. Скалолазка хренова. Один раз прыгала на аттракционе… э-э-э… – Здоровяк пощелкал пальцами, вспоминая. – Как он называется… когда за ноги привязывают и с высоты сбрасывают…
– «Тарзанка» вроде, – подсказал Лоцман.
– Ага, она самая. Ну так вот… прыгала она с моста над рекой, а трос возьми и лопни. Чудом выжила. Козыряла потом – мол, у меня, как у кошки, девять жизней. В общем, всяких случаев хватало. Временами все деньги на лечение вбухивала. Мужику ее надоели эти выкрутасы, слинял куда подальше. А еще у нее дочка была, четырех лет…
Зубр замолчал, сел на траву, вытянул ноги. Лоцман заметил, как по лицу напарника промелькнула тень.
От леса веяло терпким запахом прелых листьев. «Веселое поле» колыхалось под порывами ветра, дразня мнимой безобидностью.
– Короче, Светка раз – и узнаёт, что у нее рак, – продолжил рассказ Зубр. – Эскулапы тут же взяли ее в оборот: нужно срочно оперировать, ищите круглую сумму на все про все. Она не растерялась, залезла в долги, там-сям наскребла, сколько надо, и легла под нож.
– Операция прошла неудачно, да? – предположил Лоцман.
– Как раз наоборот. Все прошло без сучка и задоринки. Месяц отлежалась в больничке – и домой. А мы с ней из одного дома были. В общем, иду я с работы, захожу во двор и вижу: малышка-то ее на земле перед окнами лежит. Выпала. Выпала из окна, и москитная сетка рядом валяется. Смотрю, соседка выскочила из подъезда и как заголосит: «Чья девочка?! Вызовите скорую!»
Поднимаю глаза, вижу открытое окно на пятом этаже.
