минимум одного, кто этой ненавистью жил.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Хель. — просто ответила мотылек.
— Скажи, Хель… Я слыхал, что среди светлячков есть те, кто ушел из мотыльков. Тебе не приходило в голову, что бездумно выполнять приказы это не лучшая линия поведения, если от вас уходят люди? Потому что об обратных переходах я не слыхал.
— Плохо слушал. Ну, или тебе лапшу на уши вешали, уж не знаю. Среди ликвидаторов есть бывшие нелегалы, равно как и среди нелегалов есть бывшие ликвидаторы… Но, говоря откровенно, их процент от общей массы так мал, что можно их не считать вообще. Хорошо если один на сотню наберется. Так что отвечая на твой вопрос — нет, я не думаю об этих твоих линиях поведения. Работа ликвидаторов мало чем отличается от работы нелегалов, разве что обязанностей побольше, и не все из них касаются ноктусов.
— Ну конечно. — я хмыкнул. — А еще у вас куча правил и ограничений.
— А что, у нелегалов не так? — хмыкнула Хель тоже. — У вас же тоже есть свой кодекс неписанных, а, может, и писанных, правил, который каждый из вас обязан соблюдать, не так ли? Например не подвергать опасности остальных членов Спектра и тем более — простых жителей Города, если заразился, не скрывать это и быть готовым принять смерть, если это все же произошло. Верно говорю? Так вот разница между ликвидаторами и нелегалами только лишь в том, что у первых есть кому проследить за выполнением всех руководств и инструкций и в случае чего — исправить их ошибку или сделать то, что не было сделано. А у вторых таких людей нет. Они считают, что они сами себе хозяева, но на самом деле они — ходячая опасность для Города. Если кто-то из них заразится и испугается смерти, не сообщит об этом и уж тем более не найдет в себе сил спрыгнуть с самой высокой башни, какая только попадется в поле зрения — что будет в итоге? Известно что. А ликвидаторы всегда под наблюдением, и каждый из них осознает риски. Для чего, думаешь, у нас огнестрельное оружие? В первую очередь для того, чтобы быстро и без боли вышибать мозги тем, кто заразился. Даже если это наши собственные боевые товарищи.
— Светлячки для этого пользуются собственным оружием. — заметил я.
— И это очень плохо. — Хель покачала головой. — Ведь нелегалы не учатся убивать людей, они учатся уничтожать ТТ. А значит, нет никакой гарантии, что, когда придет время убить близкого человека, они смогут это сделать с минимальными страданиями для обреченного. Нет никакой гарантии, что они вообще смогут, что заставят себя это сделать. Выстрелить в человек намного проще, нежели снести ему голову с плеч или пронзить сердце.
Перед глазами снова встала картина, как обезглавили Дейдру и только я открыл было рот, чтобы не согласиться с Хель, как вдруг вспомнил вещь, которая все меняла. Я вспомнил, каким оружием это было сделано. Я вспомнил, кому в моем Спектре это оружие принадлежало. И пришлось признать, хотя бы для себя — именно Трилла из всех членов Спектра больше всех подходила на роль беспристрастного палача, которого от выполнения своей цели не удержит ничего. Включая личные пристрастия и чувства. Для нее одинаково что дафына выпотрошить, что снести с плеч голову своей собственной начальнице, а, может статься, и подруге, в случае, если та заразилась. В случае, если все вокруг, включая саму подругу, знали, что это надо будет сделать. Пока остальные расстраивались и колебались перед коленопреклоненной Дейдрой, Трилла уже намечала траекторию удара. И даже если у нее в душе в этот момент бушевала буря, снаружи она оставалась спокойной и холодной, как камень.
Как и всегда.
Так что возразить Хель нечего, если говорить совсем уж честно. Я был свидетелем всего одного устранения заразившегося светлячка и сейчас я могу с уверенностью сказать — оно было произведено руками человека, который подходил для этого как никто другой. Смог ли бы кто-то другой на месте Триллы так же хладнокровно сработать? Этого я не знаю.
Но зато я знаю, что даже я сам попадал в число тех, кто скрывал факт своего заражения, чтобы не получить световой клинок в брюхо. И это при том, что я толком ничего не знал на тот момент ни о заражении в частности, ни об этом мире в целом. Что уж говорить о тех, кто прожил здесь всю свою жизнь? Черт, да я больше бы удивился, если бы узнал, что все до одного светлячки поступают как Дейдра и покорно принимают смерть, чем если бы оказалось, что таких храбрецов, чтящих Кодекс на самом деле — процентов пять от общей массы.
— Так что насчет приглашения? — напомнила Хель. — Господин Арамаки все еще ждет ответа.
— Приглашения? — я хмыкнул. — Я думал, шишка уровня Арамаки только приказывать может.
— О, ты будешь удивлен. — вкрадчиво протянула Хель.
— Серьезно?
— Да откуда я знаю. Я-то с ним не общалась, уровнем не вышла. Но в приказе было сказано именно что «пригласить». Не «конвоировать» и даже не «доставить» — пригласить.
— То есть, подразумевается, что я могу отказаться?
— В теории. — Хель кивнула. — Но я бы не рекомендовала. Обычно люди уровня господина Арамаки без серьезных причин ни с кем не встречаются.
— Ну да, ну да. — я вздохнул. — Ладно, передай, что мы подойдем.
— Мы? — Хель подняла бровь.
— А ты думала, что я один сунусь практически в логово тех, кто полчаса назад пригнал целый ганшип для того, чтобы разнести нас в клочки? От моего Спектра у меня тайн нет, так что они пойдут со мной. Те, кто остался.
— Что ж, имеешь право. — Хель безразлично пожала плечами. — Но не могу обещать, что условия будут выполнены.
— А у него что, есть выбор? Это он хочет меня увидеть, а не я его.
Хель отрешенно кивнула, подняла руку с зажатым в ней шлемом, прислонила его к уху и передала в эфир все то, что сказал ей я. Выслушала ответ и снова опустила шлем:
— Твои условия приняты. Можешь взять с собой до десяти человек.
— Мне столько и не нужно. — ответил я и поднял руку с Пульсом. — Фиби, Лиза, Кейра, Трилла,
