— Кончилось — начинается, — пробормотал Сергей.
И сейчас же услышал в небе слабый, но очень знакомый звук — рокот мотора самолета.
Через минуту с запада появился и он сам — неказистый биплан с какими-то бочками вместо расчалок. Он летел низко, с заметной натугой, оставляя за собой шлейф сизого дыма, всем своим видом показывая, как ему не хочется летать. Но все же он летел.
Сергей замахал руками, запрыгал и заорал. Орать, конечно, было бессмысленно, и он понимал это, но так уж полагается, а зачем — никому не ведомо.
Самолет дернулся влево, взвыл и начал с креном набирать высоту. Поднялся повыше, сделал полный круг. Сергей продолжал махать руками, как ненормальный. Отстегнул от пояса фляжку, потряс ею, вздев над головой: мол, положение бедственное, прошу помощи.
Самолет сделал еще один круг, затем покачал крыльями и лег на обратный курс. Минута — и он исчез за барханами.
Сергей удовлетворенно опустился на песок. Поболтал фляжкой — и сдержал желание отпить глоток-другой. Все шло штатно — по одному из предсказанных Евой сценариев. С самолета его заметили, в том не было сомнений. С патрульного самолета. Другие тут не летают, если они вообще существуют, эти другие. Естественно, самолет улетел — сесть ему тут негде. Пилот доложит, одинокого путника встретят. Можно немного передохнуть и продолжить путь — в том направлении, куда улетел биплан.
Чтобы ускорить встречу.
* * *
— Ты шокирован? — спросил узколицый.
Макс молчал. Да, он был шокирован этим миром, где убийство следовало за убийством, а воскрешения ожидать не приходилось. Но он не восклицал, не бесился и даже не выказывал отвращения. Странным образом на него навалилась апатия.
Убит Теодор. Теперь убит и Патрик.
Все равно.
Оставшиеся сливы узколицый высыпал из кулька на землю.
— Тут еще одна отравленная — вроде вон та… но я не уверен. Глупо умереть от собственной неосторожности, как ты полагаешь?
Макс молчал. Ноги затекли, но он так и продолжал сидеть на корточках, даже не подумав занять освободившийся валун. Предложи ему фальшивый охотник отравленную сливу — Макс сжевал бы ее механически, не испытав никаких эмоций.
Впрочем, в этом случае времени для эмоций у него осталось бы немного…
— Ну-ну, — сказал узколицый. — Не надо так переживать из-за этого негодяя. Он обманывал тебя. Как, он говорил, тебя зовут?
— Питер.
— Англичанин?
— Ирландец. Кто такие англичане?
— Неважно. Он врал. Ты не ирландец и не англичанин. Ты испанец. Меня не узнаешь?
Макс помотал головой. Становилось тошно: история повторялась как дурной фарс.
Из вещмешка появился очередной дагерротипный снимок. Тоже цветной, он изображал Макса и узколицего за столом. Оба смеялись, держа в руках бокалы с красным вином.
— Фальшивка, — в третий раз сказал Макс, возвращая снимок.
Узколицый внимательно посмотрел на него. Затем медленно порвал снимок.
— Точно, фальшивка, — признал он. — Не сердись. Так было надо. На самом деле я даже не знаю, какой ты нации и как тебя зовут. Зачем ты понадобился моим боссам, я тоже не знаю, но будь уверен: плохого тебе не сделают. Веришь?
— Мне все равно, — сказал Макс.
— Зато мне не все равно, — веско произнес узколицый. — Кстати, меня зовут Рафаэль де ла Крус, можно просто Рафаэль и на «ты». Раз уж трюк не прошел, не стану звать тебя ни Хуаном, ни Мигелем. Может, назовешь себя сам?
— Макс.
— Ладно, Макс. Пошли.
— Куда? — вопросил Макс, не вставая с корточек.
— В Тупсу, конечно. Городишко дрянь, сонный, но с железнодорожной станцией. Она-то нам и нужна. Вставай, чего сидишь, будто приспичило?
— Не хочу, — заявил Макс.
— Чего не хочешь?
— Не хочу никуда идти.
Рафаэль вздохнул.
— А придется…
Макс не ответил.
— Послушай, — сказал Рафаэль, — не хочу я тебя заставлять идти. Мог бы, а не хочу. Ты мне ничего плохого не сделал. Но у меня заказ… Ты что, огорчен, что я убил этого ирландца? Учти, он да я — нас тут в округе не двое таких. Если тебе интересно, за тобой сейчас охотятся как минимум еще трое: турок, араб и китаец. Это только те, о ком я знаю. Думаю, есть и другие. Каждый из них, чтобы завладеть тобой, убьет меня без зазрения совести, если только сможет. И у каждого, наверное, есть такое же «доказательство» — фотография или еще что-нибудь в этом роде. Только это все подделки, как и у меня. Кто ты такой, я не знаю, мы никогда не были знакомы. Видишь, хоть в этом я тебе не вру. Но я желаю тебе добра и намерен защищать тебя. Дьявол, да если бы я хотел твоей смерти, ты уже десять раз был бы мертв! — В возбуждении Рафаэль даже вскочил с камня. Пожестикулировал без слов, подышал, сел. — Послушай… Четверть часа назад я был охотником, а этот твой рыжий приятель — дичью. Теперь дичь — это я. Мы должны идти.
Макс молчал.
— Мы должны оторваться, запутать следы, раствориться в человеческом море Центрума! — Рафаэль уже почти кричал, и в тон ему встревоженно рычала собака. — Пойми, дурья твоя голова: за тобой идет серьезная охота. Ты — главный приз. Молчать, Лакки!.. Сплохую я — меня устранят, но ведь и ты рискуешь! На такой охоте бывают всякие случайности. Мечтаешь по-дурацки получить в живот пулю, предназначенную не тебе? Ну ответь: мечтаешь?
Пришлось ответить отрицательно. Рафаэль шумно перевел дух.
— Наконец-то… Ну что, идешь?
— Иду, — сказал Макс. — Иду обратно.
Потребовалось время, чтобы Рафаэль понял.
— Я хочу назад в свой мир, — сухо объяснил Макс.
Привставший было Рафаэль вновь плюхнулся тощим задом на валун и развел руками.
— Ну что мне с тобой делать, а? Толковать тебе о том, что тот мир — не твой? Ты же не поверишь! Твой Гомеостат — аномалия среди миров, нет больше таких! И потом, про твой мир тебе наверняка уже все объяснил этот твой дружок ирландец…
— Патрик, — сказал Макс. — Но сначала был Теодор…
— Вот как? Этот не первый? И что же сталось с твоим Теодором?
— Патрик застрелил его.
Рафаэль засмеялся, показав мелкие белые зубы.
— Так я и думал. Патрик убил Теодора, Рафаэль убил Патрика… Прямо как «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова», только наоборот. И у каждого из них одна и та же версия насчет Гомеостата и Центрума. По-твоему, три человека, отнюдь не питающие друг к другу нежных чувств, могли договориться между собой насчет одинаковой лапши тебе на уши? Что скажешь?
Макс задумался. В словах Рафаэля был некоторый смысл. Да, хотелось вернуться к месту гибели Теодора… но весь ужас был в том, что эти трое убийц действительно говорили одно и то же. Значит, вернувшись, предстоит бесцельно ждать, стараясь не смотреть на мертвое тело и отмахиваясь от мух? Ждать неизвестно чего. Нет в мире добрых волшебников, никто не придет, не взмахнет волшебной палочкой и не потратит одно заклинание на то, чтобы вернуть заблудившегося человека в его привычный уютный мир.
