Приняв, наконец, караул, сын вождя расставил воинов на посты, как обычно, поделив десяток на три смены, плюс один – разводящий. Три поста: два – вдоль железной дороги и один – на последнем этаже полуразрушенной высотки, чудом сохранившейся со времен Последней войны. С высотки хорошо просматривались основные подозрительные земли – Останкино и Владыкино, а, если оглянуться назад – то и Кремль. Но Кремль все‑таки находился не то, чтобы далеко, а так, что с ходу и не пройдешь – на пути всякой твари хватало. Иное дело – Останкино да Владыкино. Густой, почти непроходимый для чужаков, лес, разросшийся вдоль древней Ботанической улицы, служил убежищем для многочисленных разбойничьих шаек, время от времени устраивавших вылазки к более цивилизованным местам… если в послевоенной Москве хоть что‑то можно было назвать «цивилизованным». До Марьиной Рощи, как и до савеловских маркитантов, от Владыкинского леса было рукой подать. Однако же, на «савеловских» лиходеи нападали редко – побаивались патрульных роботов, то же самое можно было сказать и о знаменитом излучателе НИИТЬМы. А вот рощинские нео могли защитить себя только сами! Хотя, вроде бы, что с этих дикарей взять? Ан нет, с голодухи‑то и хлорка – творог. Шайки иногда нападали просто на караул, дальше не шли. Просто убивали часовых ради мяса, а если удавалось пробраться к жилищам, да утащить женщин и детей – вот тогда наступал пир! Голод у владыкинской нечисти случался часто, потому и приходилось всегда быть начеку.
Лично проверив посты, расположенные вдоль железной дороги, точнее говоря – вдоль ее остатков, Дарг не поленился подняться на высотку, внимательно оглядел все вокруг и, оставив часовому инфракрасный бинокль, напомнил про условные знаки.
– Ларг помнит, да, – покивал вечно смурной, но надежный парень с массивной, выпяченной вперед челюстью и вытянутым носом бабуина. Тот еще красавец…
Десятник нахмурился:
– Так повтори!
– Ежели что подозрительное, Ларг свистнет три раза. А если увидит врагов – четыре. Два и два, – посопев, хрипло выдавил часовой.
– Прежде чем свистеть, не забудь высунуться в оконный проем, – уходя, напомнил Дарг. – Только смотри, не выпади.
– Ларг не выпадет, не‑е‑е!
Вернувшись в «караулку», молодой человек разрешил разводящим отдыхать, а сам растопил сделанную из бочки печку и, вытянув ноги, улегся на узкое ложе, обтянутое белой человеческой кожей. Полежал, поворочался и, покосившись на дрыхнувшего воина, достал принесенную с собой книжку. Ту, что порекомендовала Раста. Что‑то о приключениях странного молодого парня, вооруженного узким мечом – шпагой. Этой самой шпагой он протыкал своих соплеменников направо и налево, волочился за какой‑то красивой женщиной, но брать ответственность за нее на себя почему‑то не хотел, почему – в книге было не сказано. Хотя, Дарг еще и не дочитал ее до конца… Единственный из тварров, кто читал книги.
Впрочем, очень может быть, вовсе и не единственный. Юноша сильно подозревал, что его приемный отец тоже умел читать, и применял свое умение с пользой для всего племени. Иначе б зачем ему старинная книжка с надписью «Устав»? Иначе б откуда взялись «разводящие», «отдыхающая» и «бодрствующая» смены?
Ведь раньше, до Тварра, что из себя представлял караул? Пятеро нео грелись бы у костра, отдыхали, трепались «за жизнь». Четверо дежурных – часовых – образовали бы квадрат, в центре которого находится отдыхающая смена, а пятый дежурный ходил бы по периметру да шпынял караул, чтоб не спали да не увлекались поиском блох, отвлекаясь от службы.
Эпизодически, или в условиях неважной видимости в тумане, караульные по очереди обязаны были орать «Не надоело?». На что товарищи по оружию хором должны были ответить «Не надоело!». Таким образом, проверялось, все ли на месте и не пора ли менять смену. Когда же большинство голосов ревело «Надоело!», происходила смена караула. При этом если мохнатым сторожам слишком быстро надоедало нести службу, порой случались локальные свары между сменами, которые, впрочем, быстро пресекались начальниками караулов.
Не‑ет, у тварров все было куда более организованно. Может быть потому, что совсем рядом ошивались многочисленные шайки? Или просто повезло с вождем.
Отложив книжку, Дарг прикрыл глаза, представляя себе Расту. Ее блестящие, жемчужно‑серые глаза, пушистые ресницы, шелковистые волосы, гладкую кожу. Как ей шли эти узкие брючки – «джинсы», рубашка, курточка… А как она целовалась, ах! Какие жаркие бывали поцелуи каждую ночь… интересно, когда же дойдет до большего? Наверное, скоро.
Иную бы Дарг просто взял силой… а, скажем, та же Хойра и сама бы бросилась на него со всем пылом. Однако, применить силу к Расте – это даже в голову юноше не приходило. Женщину нужно не только любить, но и уважать – так говорила Раста. Пусть физической силой многие девушки куда слабее парней, однако умственно они все одинаковы, а некоторые – даже куда умнее мужчин. Впрочем, круглые дураки среди мужчин встречаются с такой же периодичностью, как и дуры у женщин. Одни других стоят. В древние времена, Раста рассказывала, женщине было модно считаться слабой дурой: не разбираться ни в чем, толком нигде не работать… Но, это все для того, чтобы вытянуть из дураков денежки.
Раста не такая, нет… Она наоборот – учит всему, учит. Как надо себя вести, что нравится женщинам, какие раньше были люди, как они себя вели и почему допустили Последнюю войну. Раньше, до встречи с обворожительной девушкой‑кио, Дарг всеми этими вопросами как‑то не задавался, не мучился. Просто жил. Как все.
О! Такой ответ почему‑то сильно не понравился Расте. Вот и в старину – так она сказала – все «просто жили», «кормили семьи» и не интересовались больше ничем, тем самым позволив политикам и военным развязать Последнюю войну, уничтожившую все завоевания цивилизации. Прыгать и кричать «какие мы крутые» хорошо с дубинами. Относительно безопасно. Но если вместо дубин – ядерные бомбы? Да еще и мозги как у дикарей?
Так рассуждала Раста, и Дарг дивился ее уму. Правда, девчонка любила подшучивать над собою, и как‑то проговорилась, сказала, что вовсе не всегда была такой рассудительной. Просто кибернетический организм – саморазвивающая система. Вот она, Раста, и развилась. Спасибо академику Кулагину – заложил где‑то в глубине памяти сжатые файлы библиотек и музеев. Хотя, казалось бы, зачем боевому киборгу знать, кто такой Пушкин, и отличать Ван Гога от Пикассо? Оказывается, как считал кто‑то в кулагинской лаборатории применительно к этой вот конкретной модели – очень даже нужно. Без общего развития, не будет развития и военного. Вообще – никакого. Фигурально выражаясь, нейроцепи просто заржавеют без дела. Как говорили в старину – душа обязана трудиться! И этот труд души неожиданно оказался захватывающим. Дарг уже не мыслил себя без разговоров с Растой, без умных книг, без того, чтобы каждый день не открывать для себя что‑то новое. И не обязательно только то, что пригодится немедленно, здесь и сейчас.
