Побережье озера Янтарь.
Зона контроля группировки Чистое небо.
Укрывшись от посторонних глаз, он стоял во тьме, глядя на снующих сталкеров. В принципе, он мог прошмыгнуть мимо поста, но само ощущение опасности приятно щекотало нервы, и Адепт просто стоял, вдыхая затхлый воздух берега.
Справа от него простиралась теряющаяся в тумане вереница затопленных автомобилей, а слева — тот самый сталкерский блокпост. Накинув на голову балахон, Хозяин зоны вышел из полутьмы лодочного сарая.
Крайний часовой обернулся, окинув человека взглядом, после чего потянулся к оружию.
— Кто такой? — Второй часовой выставил перед собой пистолет.
— Сталкер. Кличку называть?
— А ПДА где? — Включился в допрос первый.
— Бандиты отобрали. И оружие. — Адепт шагнул вперёд.
— Капюшон сними.
— Зачем?
— А может ты излом или контролёр? Живо скидывай!
Хозяин зоны стянул с головы капюшон.
— А шлем где? — Первый часовой заметно нервничал.
— Тоже отобрали.
— И где это таким гоп-стопом промышляют? — Второй переместился в сторону, заметив едва уловимое движение Адепта.
— Да тут недалеко.
— Место показать сможешь?
— А зачем? — Теперь занервничал уже Адепт.
Ему было необходимо как можно скорее попасть в своё убежище — выстроенный посреди озера дом с намалеванной надписью: «Кровавый Янтарь», и стоящие на пути сталкеры портили все планы.
— Зачем? — Часовой удивленно развёл руками, рассекая воздух стволом пистолета. — Чтобы вернуть все твои вещички. Ты же без маски и оружия не проживёшь и минуты. Так где это было?
Адепт прикинул расположение бандитских постов и проговорил:
— На севере.
— На севере? — Первый удивлённо посмотрел на собеседника. — Там наши час назад всё вычистили.
Он резко сместился вправо, упирая приклад автомата в плечо, но Адепт вскинул правую руку, и из озера в предрассветное небо взвились тонкие серые щупальца. Напоминали они скорее два стальных троса.
Обвив стрелка, щупальца резко втянулись под воду, затягивая туда сталкера.
Второй понял всю плачевность ситуации уже когда его самого что-то потащило вниз. Мгновение, и озёрная гладь успокоилась.
Завтра или послезавтра сюда придёт очередной патруль и обнаружит двух утопленников, если мертвецы к этому времени не станут кормом для кровососов. К этому времени Адепт будет уже далеко.
— Человечность — главный порок. — Прошептал он, прежде чем двинуться вперёд.
Ирония судьбы, но доброта сталкеров сыграла с ними злую шутку. А если бы они пропустили незнакомца, не предложили ему помощь? Тогда они были бы живы. Вот в этом и есть основная разница между Зоной и внешним миром.
На большой земле сейчас стало модным быть хорошим, помогать ближнему, а тот, кто проёдёт мимо нуждающегося теперь осмеян. Зона в этом смысле — кривое зеркало внешнего мира, злой близнец.
Помнится, ещё тогда, когда Адепт имел собственное тело и был человеком, в лаборатории появились люди, рассказавшие ему и прочим учёным о том, что буквально несколько минут назад произошла катастрофа всесоюзного значения.
— Наш мир стремится к равновесию. Чем больше добра в нём, тем больше зла появляется.
Эту парадоксальную вещь сказал тогда один из его коллег, профессор Маринин. Быть может, он был прав. В тот день Адепт в последний раз смотрел на мир своими глазами, в последний раз слышал свой голос.
Через пять часов после этого разговора он и прочие были оставлены в разрушенном саркофаге, забыты и закрыты бетонным гробом. Советские власти трубили, что многонациональная страна успешно справляется с кризисом, а они были там, под толщей бетона.
Потом в документах написали, что группа Московских учёных пропала в процессе предварительного осмотра блока. Официально никто не совался в четвёртый энергоблок в те, первые часы после катастрофы.
Это было не так. Он был там, ждал помощи. Часы, дни, или быть может недели провёл он в бреду, чувствуя, как тело начинает умирать, а потом пришло осознание новой сущности, и он вырвался из своей могилы — бестелесный дух, полтергейст.
Он так долго искал виновников, так долго пытался убедить весь мир в том, что в реакторе были люди, заживо похороненные в радиоактивном мусоре.
А потом он вернулся в Зону, слившись с телом первого попавшегося бродяги.
Годы прошли, и однажды Адепт увидел рождение нового мира. Появилась Зона, и чтобы тысячи человек шли к его могиле не требовалось никого убеждать. Они шли к Монолиту, и гибли. Их кости оставались там же, где истлело его тело…
Конечно, Адепт не имел отношения к сотворению Зоны, но как ему казалось, земля породила Зону, чтобы отомстить человечеству за всех погибших в первую катастрофу.
Так появился ад на земле — чистилище, в котором нет место добру и состраданию.
— Человечность — главный порок. — Повторил Адепт, забираясь на крышу крайнего автомобиля. — Зона — главный судья…
Он шагнул в сторону центра озера, и вскоре шаги стихли. Человеческая фигура исчезла в белёсых полосах тумана…
Он шел в своё убежище. Он ждал вестей от парламентёра.
* * *
Настоящее время.
Лагерь «Последнего дня».
Зрачки кровососа сузились, чудовище шагнуло в сторону, и его жилистое тело растворилось в пространстве.
Я замер, пытаясь сообразить, что намерен делать мутант, но все мои мысли сейчас были далеко отсюда. Я думал о Зоне, о своей миссии, но никак не о мутанте…
Существо возникло вновь, разочарованное в реакции своей игрушки.
Лапы кровососа взметнулись к небу, и он издал душераздирающий вопль, но приближаться не стал. Теперь мутант ходил кругами, сохраняя расстояние для манёвра. Его серые глаза пристально ощупывали меня, пытаясь передать в мозг целостный образ противника. С одной стороны, израненный человек не мог оказать ему сопротивления, а с другой, звериное чутьё подсказывало, что вставать у него на пути опасно.
Но кровосос был слишком голоден, чтобы прислушиваться ко внутреннему голосу. Конечно, ему бы хватило и трупов военных, но насытиться свежей кровью представлялось слишком заманчивым.
В этом стремлении он напоминал тех сталкеров, что лезли на пулемётные точки сектантов, лишь бы только поскорее оказаться у заветного Исполнителя желаний. Мутант был таким же глупым, как и они.
— Ну чего вылупился?! — Рявкнул я и оскалился.
Кровосос отшатнулся, и замер. Такой реакции от своего завтрака он не ожидал. Люди стреляли в него, кидали гранаты, но никто ещё не был настолько безумен, чтобы сразиться в открытом бою. Это осознание породило в мутанте одновременно два взаимодополняющих чувства — беспокойство и уважение. Этот никчёмный человек в одночасье приобрел в его глазах авторитет, словно вожак стаи, расправившийся с псевдогигантом.
