Сейчас мы можем атаковать входную планету и уничтожить базу тельциан из космоса, не высаживая десант. Но мне кажется, что это повлекло бы за собой слишком большой риск. Нас могут... сбить с помощью того же устройства, что нанесло нам такой урон сегодня, и мы уже не вернемся на Старгейт и не принесем сведения, которые я считаю жизненно важными для Земли. Мы могли бы послать автоматический снаряд, зонд, с соответствующим сообщением, но он может не достичь цели, и мы так и останемся позади противника в техническом оснащении.
В соответствии с этим мы рассчитали курс, который позволит нам обогнуть Иод-4, коллапсар будет прикрывать нас от нападения с базы противника на входной планете, и вернуться на Старгейт в кратчайший срок.
Тут капитан сел и помассировал виски. Я не поверил своим глазам.
— Все вы здесь по крайней мере командиры секций или отделений. Большинство из вас имеет отличные послужные списки. И я надеюсь, что некоторые из вас вновь присоединятся к Силам по истечении двух лет вашей службы. Те, кто пожелает вернуться, будут, очевидно, произведены в лейтенанты и станут настоящими командирами.
Именно с этими людьми я сейчас говорю, и не как непосредственный начальник, а как старший офицер и товарищ.
Человек не может принимать командные решения, исходя только из соображений тактики, и действовать только в соответствии с задачей нанести противнику максимальный урон, понеся при этом минимальные потери. Ведение войны в наше время превратилось в очень сложное дело. Выиграть ряд сражений — это еще не значит выиграть войну. Победа — сложное целое, куда входят и военный успех, и экономическая ситуация, стратегические соображения, политические силы — десятки, в буквальном смысле десятки факторов.
Я слушал капитана, но в сознании у меня закрепился только один факт: всего час назад треть моих товарищей погибли мгновенной смертью, а он сидит тут перед нами и читает лекцию по теории ведения войны.
— Поэтому иногда, чтобы помочь выиграть войну, нужно отказаться от сражения. Сейчас мы находимся именно в такой ситуации.
Мне нелегко было принять решение. Как никогда трудно за всю мою службу. Потому что на Земле, по крайней мере, оно может показаться трусостью.
Наш логический компьютер считает, что, если попытаемся атаковать базу тельциан, вероятность успеха составляет примерно шестьдесят два процента. К сожалению, мы имеем только тридцатипроцентную вероятность выжить, поскольку некоторые варианты атаки включают таран входной планеты на околосветовой скорости.
Надеюсь, что никому из вас не приходилось сталкиваться с необходимостью принимать такое решение. Когда мы вернемся на Старгейт, меня, возможно, будет судить трибунал — за трусость. Но я искренне уверен, что информация, которую мы доставим, которую получат, исследуя нанесенные «Годовщине» повреждения, гораздо важнее, чем уничтожение одной базы противника,— Капитан выпрямился.— Гораздо важнее, чем карьера одного офицера.
Я едва удержал смешок. Конечно же, «трусость» тут совершенно ни при чем. Конечно же, капитан не имел понятия о таком примитивном и невоенном чувстве, как желание жить.
Аварийная ремонтная команда ухитрилась залатать огромную пробоину в борту «Годовщины» и загерметизировать поврежденный сектор. Остаток дня мы занимались уборкой помещений, не прикасаясь, естественно, к драгоценным «уликам», в жертву которым капитан жаждал принести свою карьеру.
Хуже всего было выбрасывать за борт трупы погибших. Особенно тех, у кого лопнули противопереррузочные оболочки.
Я зашел в каюту Эстеллы на следующий день, едва она закончила дежурство.
— Сейчас тебе ее видеть ни к чему,— сказала Гармония, потягивая из стакана смесь этилового спирта, лимонной кислоты и воды с каплей какого-то эфира за отсутствием апельсиновой цедры.
— Ей уже ничего не грозит?
— Не совсем. Во всяком случае, следующие две недели. Я объясню.— Она поставила стакан и оперлась подбородком на переплетенные пальцы рук.— Такая рана ничего серьезного не представляла бы в нормальных условиях. После переливания крови мы бы смочили кое-чем ее внутренние органы и зашили бы рану. Через пару дней она бы уже вставала.
Но имеются осложнения. Еще никто не получал ранение, находясь в коконе оболочки. Пока нет никаких тревожных симптомов, правда. Но мы хотим подержать ее под контролем еще несколько дней. Кроме того, мы боялись перитонита. Знаешь, что такое перитонит?
— Да, приблизительно.
— Произошел разрыв в тканях внутренних органов под воздействием давления. Воспаление брюшины. Поэтому мы полностью стерилизовали полость. Потом мы, естественно, заменили погибшую микрофлору готовой культурой из наших запасов. Это тоже, в общем-то, обыкновенная процедура, но обычно ее применяют при более опасных ранениях.
— Я понял.— От рассказа Эстеллы мне стало не по себе. Похоже, наши доктора не понимают, что нас совсем не восхищает видение самих себя как мешков из кожи, наполненных непотребным мусором.
— Уже только поэтому не стоит ее беспокоить еще несколько дней. Замена внутренней микрофлоры — это процедура безопасная, но она производит бешеный эффект на пищеварительную систему.
Но опять же, в нормальных условиях ей ничто не угрожало бы. Но мы тормозимся на постоянных полуторах g, а ее внутренние органы и так получили хорошую встряску. И если мы вдруг начнем увеличивать скорость хоть немного выше двух g, она погибнет.
— Но... нам придется давать больше двух на финальной прямой! Что...
— Знаю, знаю. Но это еще недели через две. К тому времени она уже оправится. Уильям, ты должен посмотреть правде в глаза. Она чудом выжила. И только если повезет, она доберется до Земли. Жаль, конечно, она много значит для тебя, но мы уже стольких потеряли... ты должен свыкнуться с этой мыслью...
Я сделал долгий глоток из своего стакана. Содержимое его ничем не отличалось от коктейля лейтенанта, не считая лимонной кислоты.
— Ты становишься довольно толстокожей.
— Возможно... нет, я просто реально смотрю на вещи. Мне кажется, впереди нам еще не такое придется увидеть.
— Меня это уже не волнует. Едва придем на Старгейт, как можете считать меня штатским.
— Не торопись. Эти клоуны, призвавшие нас на два года, вполне могут растянуть их до четырех или...
— Или шести, или двадцати, или до бесконечности. Но ничего у них не получится. Начнется восстание.
— Не знаю. Если они приучили нас убивать, они могут приучить нас к чему угодно. Даже добровольно остаться на сверхсрочную.
Мрачная перспектива.
