Она вскинула энергетический топор и бросилась на космодесантника. Тот оказался на целую голову выше ее, но она значительно превосходила его в скорости. Лезвие сверкнуло, опускаясь. Топор рассек ворот доспехов десантника и глубоко погрузился в тело, а энергетическое поле разворотило опаленную грудную клетку и прогрызло себе путь сквозь мертвые внутренние органы.
Испивающий Души схватился за рукоять топора и прокрутился на месте, швырнув Эскарион на бронзовый корпус алтарной машины. Покрытие прогнулось от удара, и Сестра Битвы сползла на пол под градом обломков. Доспех спроецировал на сетчатку ее глаза тревожные сигналы, и мгновенно вспыхнувшая боль быстро потускнела до назойливого зуда, когда по венам Эскарион помчались анестетики.
Над ней уже возвышался Испивающий Души, слепо смотрящий вниз иссохшими глазницами. Болтерный огонь изодрал ему спину, когда в часовню стали запрыгивать Серафимы. Снаряды пронзали тусклые доспехи и вырывали целые куски из черепа десантника. Изуродованное лицо улыбнулось, когда он наклонился к Эскарион.
Берениса попыталась откатиться в сторону, но тело не слушалось, — скорее всего, она сломала лопатку и, возможно, бедро тоже. Испивающий Души вцепился в сочленения ее наплечника и стал тянуть их в разные стороны, словно хищник, вскрывающий панцирь своей жертвы, чтобы добраться до прячущейся под ним плоти.
Эскарион почувствовала, как начинает поддаваться ее доспех. Здоровая рука все еще лежала на рукояти топора и ощущала гудение энергетического поля. Когда уже все сигнальные огни на ее сетчатке зажглись красным, она вскинула оружие, погрузив его в живот Испивающего Души. Чтобы пробить керамит его доспехов, ей пришлось вложить в удар каждую унцию оставшихся сил, но все равно места для замаха не было, а систем брони сейчас едва хватало, чтобы справиться с болью.
Одна из Серафимов подбежала к космодесантнику сзади и обхватила рукой его шею, пытаясь отпилить ему голову боевым кинжалом. Испивающий Души обернулся и локтем ударил Сестру в грудь, сшибая ее с ног и отбрасывая назад. При этом ему пришлось убрать одну руку от Эскарион, и та смогла упереться ногой в пол часовни, а затем, прокрутившись, вонзить топор в поясницу космического десантника, взрезая керамит и перебивая позвоночник.
Берениса повалилась на пол. Верхняя часть Испивающего Души упала позади. Его ноги еще постояли некоторое время, а потом с лязгом осели на металлический пол часовни.
Берениса заставила себя подняться и подойти к верхней половине космодесантника. Тот посмотрел на нее, уперевшись затылком в пол и задергав обрубком позвоночника, словно выброшенная на берег рыба. Эскарион подняла топор и, даже не включая энергетического поля, отрубила ему голову.
Миксу уже сидела у противоположной стены помещения, склонившись над Шеном.
— Он умирает, сестра, — сказала она.
Две Серафимы помогли Беренисе приблизиться к тому месту, где лежал дознаватель. Кровь хлестала из разорванного плеча, собираясь густой лужей под Шеном. Глаза его были открыты, но не могли сосредоточиться ни на чем, а губы, хоть и шевелились, не издавали ни звука. Миксу отсоединила от его панцирной брони кирасу, и Эскарион поняла, что у дознавателя не осталось шансов. Та же сила, которая оторвала ему руку, сокрушила и разметала его ребра. Внутренние органы были гарантированно изодраны в клочья.
Шен умер на глазах Эскарион.
— Он был солдатом Императора, — произнесла Берениса, угрюмо вспомнив о собственных ранениях. — Нельзя позволить, чтобы он поднялся снова.
Серафимы отнесли тело Шена в турбинный зал, где вложили в его рот поставленную на долгий запал крак-гранату и разметали труп дождем пепла.
Эскарион не была техножрецом и знала ровно столько догм учения Бога-Машины, чтобы поддерживать в порядке собственное боевое снаряжение. Она приказала Серафимам взломать корпуса когитаторов в контрольной рубке, чтобы забрать то, что показалось ей информационными блоками. Сама же Берениса сняла со стены комнаты табличку, где перечислялись имена всех тех адептов, кто когда-либо работал внутри этого аванпоста, — сотни имен, выведенных крошечными буквами на бронзовом листе. Подумав еще немного, она взяла голову мертвого космодесантника, уложила ее в ящик для хранения образцов, позаимствованный в лаборатории, а после бросила туда же и болтерный пистолет, все еще лежавший в кобуре со знаком золотого потира.
Больше ничего ценного здесь не было. Берениса только очень надеялась, что им удалось обнаружить хоть что-нибудь стоящее жизни Шена. Миксу постаралась сделать все возможное, чтобы закрыть раны Эскарион, и та передала ей право вести отряд к точке эвакуации.
Шену оказалось непросто уговорить экипаж корабля военных утилизаторов, чтобы тот подобрал их на пустошах, окружающих улей Квинтус, — Официо Медика наложило вето на любые путешествия сюда, и мало кому хотелось рисковать, высаживаясь в зараженной пустыне. Авторитета Инквизиции едва хватило даже на то, чтобы пробиться сквозь всю бюрократическую волокиту и позволить Шену и Серафимам добраться до Юменикса. Если бы отряд не поспел вовремя к назначенному месту, экипаж корабля просто бросил бы их на планете, без всяких шансов на спасение. До бесплодных свалок на краю улья и так требовалось добираться несколько дней, а в нынешнем состоянии Эскарион на дорогу могло уйти куда больше времени, чем она предполагала.
Как Берениса и рассчитывала, Миксу не стала мешкать и повела отряд через мрак и опасности улья Квинтус.
К карантинной линии, растянутой над Юмениксом, приближался корабль, вышедший из верфей Стратикса. Орбитальные батареи молчали при его приближении, а их экипажи сражались с самыми смертоносными болезнями. Суда Официо Медика бросались в стороны, точно косяки рыб перед акулой, когда инстинкт выживания включал тревожные сирены. К планете приближались безумие и мор, ставшие силой, сосредоточенной внутри одного-единственного существа.
Спаситель был уже почти рядом с проклятыми чумой жителями улья Квинтус.
Тень, протянувшаяся на многие световые годы, простерлась над зоной боевых действий. Империум взял в карантин истерзанные восстанием Тетуракта миры, установив заградительные зоны вокруг изолированных звездных систем. Целые планеты помещали под домашний арест, их флотилии принуждали приземляться, а населению запрещали вылетать за пределы орбиты без разрешения со стороны военного командования и Официо Медика. В кафедральных соборах Имперской Веры беспрестанно возносились мольбы об избавлении, упрашивавшие Императора, чтобы тот не оставил их в своей милости и подарил бы победу войскам, пока чума еще не коснулась их миров. Поступали мрачные слухи о Тетуракте и о тех ужасах, которые всех ожидали, если ему когда-либо удастся пробиться сквозь флотилии, окружившие его мятежную империю. Губернаторы заверяли своих людей, что Военно-Космический Флот и Гвардия со дня на день войдут в зону боёвых действий и пронзят самое сердце чумного царства Тетуракта. Но, говоря это, сами они из сил выбивались, чтобы возвести герметичные бункеры на тот случай, если болезни все-таки доберутся и до них.
