и в коридоре послушался надтреснутый старческий голос, все так же мило произносящий букву «р».
Олеся села рядом и постаралась приобнять меня, я слегка отстранился. Девушка удивленно посмотрела на меня.
— Не стоит себя так с ней вести, — пояснил я свое поведение. — Похоже, у неё не все так просто в жизни.
— А у меня? — вспыхнула Олеся. — У меня все отлично⁉
— У тебя есть я, так что да, у тебя все хорошо, — постарался немного отшутиться я.
— И то верно, — согласилась Олеся и, улыбнувшись, вновь постаралась меня приобнять.
На этот раз я не отстранялся.
Через пару минут вернулась Роза, превратившись по ходу движения в Дану.
— Врач будет через час. Выдержишь?
— Конечно, — усмехнулся я и тут же скривился от боли.
Резкие сокращения диафрагмы вызывали острый приступ. Да, не так уж в порядке мои дела. Но ничего потерплю.
— Рассказывай, — сказал я. — Хочу услышать твою историю до приезда врача.
— А ты? Ты расскажешь, как все это вышло? — парировала Дана, выразительно взглянув на меня и затем на Олесю.
— Расскажу, — согласно кивнул я.
— Хорошо, но пусть она выйдет, — настойчиво произнесла Дана.
— Нет, я против. Олеся со мной и я ручаюсь за нее. Если узнаю я, то и она тоже.
Дана замолчала и сурово уставилась на девушку.
— Ладно, — наконец согласилась она.
Я немного отодвинулся от Олеси, видя, что Дану эта близость смущает. Завалился немного на бок, чтобы еще больше разгрузить грудной отдел, опершись на плавный изгиб спинки дивана, переходящей в подлокотник.
— Это случилось три года назад, — начала Дана. — Мы всей семьей отправились в загородный дом. В холмах северного Урала у нас есть небольшое имение, используемое время от времени для семейного отдыха. Ехать недалеко, около пятидесяти километров, но дорога там извилистая. Часто встречаются озера по бокам трассы.
Девушка замолчала, и мне показалось, что она отерла слезинку, но может быть просто глаз зачесался.
— Водитель не справился с управлением, и лимузин сошел с трассы. Вниз метров пятьдесят лететь было, и — в озеро. Глубина не большая, но машина ушла под воду полностью. Я выбралась. Остальные нет, — девушка перешла на рваное повествование.
Я видел, что ей тяжело. Даже Олеся, поняв, о чем говорит Дана, прикрыла рот ладошкой. Чуть отодвинувшись, я протянул руку, и помог Дане сесть рядом. Девушка не отпустила мою руку, плотно сжав пальцы.
— Я испугалась. Пыталась нырять и спасти хоть кого-то. Плаваю я хорошо, но ремни заклинило, и я не смогла. Когда поняла, что все мертвы вышла на берег и сидела там несколько часов. Дорога в том направлении только к нашему имению, там никто не ездит. Даже помощи попросить было не у кого. Сначала думала вернуться к трассе и просить помощи, но потом вдруг поняла, что это меня погубит.
— В каком смысле? — не понял я.
— В том смысле, что я осталась без семьи. Стала безродной. Наши дальние родственники в государственных делах участия не принимали. Бабка их вообще отодвинула на задний план. Собиралась меня в главы семьи двигать. Мать всегда отличалась инфантильностью и интересовалась только нарядами и искусством, а я подавала надежды. В общем, кроме нас в роду Ковалевых, кто был вхож в высшее общество, считай никого и не было. Всеми делами занималась бабка.
— Так что тебя погубить то могло? — не понял я и переспросил.
Дана немного удивленно на меня глянула.
— Безродным не место у власти, — ответила она. — Меня бы быстренько отправили к дальним родственникам. Мне тогда всего шестнадцать лет было. Хотя не факт, что родственникам до меня дело было. Особенно, если учесть, что семья лишилась бы власти. В общем, я испугалась всего этого. Не хотела становиться безродной. У меня тогда совсем недавно только дар проснулся. Я умела менять обличия. Правда становиться могу только женщинами. Не знаю почему. Может это ограничения дара. Просидев до темна у озера, я встала и пошла в имение. Дом там маленький и нам обычно помогал только водитель. Прислугу мы там не держали. Ночью я забралась в дом через окно и уснула, словно меня выключили. А на утро поняла, что я не сдамся. Хоть дар и нестабильный, но мне удалось принять обличие бабки, и я стала ей. Заняла ее место. Это очень сложно, когда ты плохо понимаешь в государственных делах. Хоть она меня и готовила к этому, но далеко не все я знала. Поэтому поначалу много проблем возникло.
— Я помню тот период, — поддержала девушку Олеся. — Тогда какие-то волнения в Палате были, споры.
— Да, но я быстро учусь. Смогла со всем разобраться.
— А что с семьей? — спросил я.
— На утро я взяла машину в имении, нож и большие мешки. Вернулась на озеро и всех вытащила. Кроме водителя. Срезала и ремни под чистую. Мало ли почему ремней безопасности нет. Главное было следов не оставлять, что в машине кто-то был. Если потом найдут, то подумают, что он один ехал. Всех перетащила в машину и привезла в город.
Жесть! Вот это жесть! Для девчонки в шестнадцать лет проделать такое? Это заставляет стать взрослой в один момент. Закаляет или ломает. Дана не сломалась. Но сейчас я видел, как она одинока. Понимал, что она чувствует и почему решилась мне об этом рассказать. Ей от этого должно стать проще. Хранить такую тайну много лет, это тебе не просто молчать, что с парнем поцеловалась.
Я взглянул на девушку совсем по-другому. Жалко мне ее было? Да, но не это главное. Дана заслуживала уважения за свою силу воли, за то, что она не сдалась. И это я к ней чувствовал. Я положил ладонь поверх ее и аккуратно сжал. Девушка глянула на меня и продолжила.
— Я привезла всех к нам в поместье. Сюда. У нас есть семейный бункер, на всякий случай. Его еще мой прадед строил. Зачем не знаю. Не спрашивай. Кто-то его склепом называет. Прадед там и похоронен. Есть специальная комната, где после этого хоронили всех представителей главной ветви семьи. Но тем не менее — это именно бункер. В нем можно жить. Туда-то я и поместила всех своих. Бункер запечатала. А всем сказала, что семья приняла затворничество. Скала, в которой устроен бункер не даст возможности снаружи определить есть внутри кто-то или нет.
— Даст, — перебил я Дану. — Княгиня Смирнова отправляла своего одаренного, способного видеть сквозь стены, и он подтвердил наличие людей внутри в правильном количестве, но от перенапряжения скончался и повторной попытки не делалось, на сколько я знаю.
— Ого, — удивилась Дана, — я не знала. Видимо, это было в первые месяцы после трагедии. Тела не успели разложиться, и он смог увидеть их.
— Возможно. Этого я не знаю. И что было дальше?
— А дальше, я жила жизнью бабки. Управляла страной, как могла. Тренировала дар. Мне было сложно поддерживать нужный облик, но я не знала, как мне стабилизировать дар.
Олеся хмыкнула, и я грозно на нее глянул. Девушка перестала улыбаться и затихла.
— Практически сразу после того, как я объявила о затворничестве семьи, от нас все разбежались, — продолжила Дана. — Не стало одаренных, кто мог бы подсказать что делать. В детстве я слышала всякие пошлые намеки на то, как проводится стабилизация, но всегда считала это глупостью, поэтому просто практиковалась, меняя облики один за другим.
Мы с Олесей переглянулись.
— И какой у тебя сейчас ранг? — спросила Олеся.
— Не представляю, но я могу легко и быстро принимать обличие любой женщины, которую хоть раз видела, — ответила Дана.
— Ого! — воскликнула Олеся. — И мной стать можешь?
Сидящая передо мной Дана подернулась поволокой и теперь я держал за руку Олесю, как две капли воды похожую на оригинал. Только на ней была старушечья одежда, в которой вышла нас встречать Роза Ковалева.
— Вот, — скромно потупилась Дана.
— Так, давай обратно, — попросил я.
— Хорошо.
Я вновь держал за руку Дану и был этому рад.
— Но есть проблемы, — произнесла девушка. — У бабки был десятый ранг, и если потребуется проявить ее магические способности я тут же провалюсь. Мало того, что я не умею того, что умела она, так еще и не обладаю тем уровнем силы. Я постоянно хожу по самому краю, и это сильно выматывает. А еще я потеряла все доходы семьи, что у нас были. Наши колонии не действуют. Там нет добычи аквамарилла, а значит я не могу получать с этого доход.
— И на что же ты живешь? — спросил я.
— На государственные деньги, так принято. Глава государства полностью обеспечивается за счет казны. Но ты прав.
