Ознакомительная версия.
– Утро вечера мудренее, – ответил я. – Утром скажу точно. Я тоже пока что в сомнениях. Утром и улетим.
Она ушла, злая и сердитая, на кухню, что есть правильное решение, где еще быть правильной женщине, а я быстро выводил на экран снимки своих мышек и результаты опытов, и пока компьютер начинал просчитывать варианты экспериментов, я моментально получал результат из облака, где на меня трудятся суперкомпьютеры, а мой мозг хватает полученные данные и, быстро обработав, загружает снова. Не потому, что не доверяю себе, но я человек, и мозг у меня все еще человеческий, в то время как суперкомпьютер в облаке хоть и слабее моих извилин, но все же на него никакой инстинкт не влияет.
Утром Грегор постучал и вошел уже как старый приятель, даже не стал отворачиваться, увидев на кухне обнаженную по пояс Ингрид.
– Доброе утро! Как спалось?
– Утро доброе, – ответил я. – На новом месте всегда снятся интересные сны… Как Валентин Афанасьевич?
– Заканчивает завтрак, – сказал он. – Будьте готовы. Когда он перейдет на веранду на утренний кофе, можете ненадолго присоединиться.
– Прекрасно, – сказал я. – Кстати, после завтрака мы планируем вернуться. Вертолет нужно заказывать заранее?
Он покачал головой.
– Нет смысла, здесь же близко. А вы точно не знаете, сколько проговорите за чашкой кофе.
– И то верно, – согласился я. – Ингрид?
– Иду, – ответила она.
Грегор вышел первым, а Ингрид, на ходу набросив маечку, вышла и плотно закрыла за собой дверь.
Зеленые кусты, от земли и до вершинок щедро и без меры усыпанные ягодами, чуть покачиваются под легким ветерком. Я машинально сорвал несколько ягод смородины, на грядках зреет крупная клубника, но к ней надо нагибаться, я не стал и механически прошел за Грегором к веранде.
Стельмах повернул голову, наблюдая, как мы идем по двору, а потом поднимаемся по ступенькам на веранду.
Он прав, мелькнула мысль. Россия после роспуска СССР в немалой степени ослабела, но совсем не в той степени, как показала миру, а тому только дай возможность поликовать: сразу же начали с восторгом кричать, что Россия кончилась, рассыпается точно так же, как и СССР, нищий народ разбегается, а кто не может убежать, тот вымирает…
Молодцы, хоть и обидно было про себя говорить такое, но скрепя сердце поступили по уму, а не как жаждалось. Умело запущенная деза заставила Европу считать себя победителем, это хорошо, пусть хватает все территории и отколовшиеся от СССР страны. Они еще не представляют последствия своей «победы»! У России был опыт господства над половиной мира и половиной Европы: непросто руководить католической Прибалтикой, православной Грузией и мусульманскими странами Средней Азии, не говоря уже о входивших в наш блок ГДР, Болгарии, Вьетнаме и Монголии…
Мы опустились по его жесту за стол, и, пока Тереза расставляла перед нами чашки с кофе, я сказал:
– Валентин Афанасьевич, вы уже тогда просчитали, что Евросоюз перейдет границу управляемости, если соберет в своем составе двадцать восемь стран?
Он кивнул с самым довольным видом.
– Верно. Будь они все одинаковыми – какие проблемы? Но тот балласт, который сбросила Россия, в самом деле балласт…
Я сказал с сожалением:
– Но так вслух не скажешь.
Он усмехнулся, но обронил серьезным голосом:
– Это частный разговор. В более официальных местах такие слова и термины употреблять не следует. Хотя насчет балласта как никогда точно.
– Это был точный расчет на психологию, – сказал я. – Как они не сообразили от жадности и поспешности, что откусили кусок, который проглотить не смогут!
Он сказал с веселым огоньком в глазах:
– Жаль, Турцию в Евросоюз не приняли!.. Тогда кончилось бы все в тот же год… Франция оказалась достаточно умной и самостоятельной, чтобы вопреки всем отказать ей во вступлении.
– И без Турции страны слишком разные, – сказал я.
– Жадность наказуема, – согласился он. – Евросоюз будет трясти все сильнее, а признать, что пожадничали и сглупили, им не дает та же гордость, что нам не позволяла распустить СССР еще при Хрущеве. Все-таки человек слишком человек, а не голый разум…
Скоро это закончится, мелькнуло у меня. Постчеловеками будет править только разум, а из инстинктов оставим… даже не знаю, что оставим. Во всяком случае, править ему нами не дадим.
Ингрид придвинула в нашу сторону тарелку с творожными колечками, сама ест осторожно, словно боится надкусить капсюль взрывателя, а кроме того, вообще не решается открывать рот, понимает, что она не из нашей лиги.
– Нам остается только вести ту же линию, – сказал я. – Не так ли?
Он кивнул.
– Да, согласен. В Штатах все умные люди сосредоточились в науке, в медицине, даже в Голливуде, чьи фильмы и сериалы не случайно завоевывают мировой рынок. Но в политике там одни идиоты. А еще семейственность и дичайший непрофессионализм. Папа президенство отдает сыну, тот внуку, а муж жене… Ну прям Северная Корея! Если честно, мне бы очень не хотелось, чтобы Штаты постигла та же участь, что и СССР.
Я буркнул:
– Они нахватали после роспуска СССР слишком много. Евросоюз похватал отколовшиеся от нас европейские страны, а Штаты постарались захватить все в мире, что было под нашим влиянием. А это получается такая глобальная конфедерация, что для управления ею в Штатах ну никак не набрать умных людей из числа политиков, а ученые от своих коллайдеров отрываться не возжелают. А еще это такие исполинские расходы, что уже и у Штатов трещит хребет под долговым бременем в десятки триллионов долларов.
Он посмотрел на меня с интересом.
– А что им долг? Печатный станок в их руках. Сколько восхотят, столько долларов и напечатают. Но вы правильно сказали, им не набрать умных людей во все сферы политики. К тому же абсолютно нет опыта управления союзом из таких разных во всем стран, начиная от религии и заканчивая претензиями друг к другу.
Ингрид проронила тихонько:
– Это не своими пятьюдесятью штатами управлять! Или у них пятьдесят один штат?
Он усмехнулся.
– Люблю протестантов. У них самая продвинутая религия и самая передовая трудовая этика. Но протестанты живут слишком… правильно и не понимают, что в мире не все можно объяснить логикой, и не все народы ей следуют.
– Ужасающие слухи, – поинтересовался я, – как в России после распада Советского Союза все ужасно… ваша работа?
На его губах проступила довольная улыбка.
– Угадали. Операция по сокрытию Главного Плана была и в том, что наши люди распространяли и поддерживали эти слухи, а еще публиковали снимки загаженных улиц Москвы, нищих стариков… Это все в самом деле было, но для всех наших противников это подавалось так, что будет еще хуже. Дескать, Россия уже погибает, нужно подождать еще несколько лет, и затем войти на территорию, от которой осталось только название «Россия», и выборочно прибрать к рукам то, что еще представляет ценность в виде залежей нефти и прочих ископаемых.
Ознакомительная версия.
