— Да, верно, — кивнула женщина, сняв очки и разминая пальцами покрасневшую переносицу. — Туда советуют всем переселяться. Море прокормит в любом случае, и оно же не пустит мертвых с материка.
— А как там с зомби? — уточнил я.
— Их уже уничтожают, — пояснила она. — Скоро, наверное, ни одного не останется. Здесь остается только анклав в порту, вот этот самый, и отдельные группы людей, которые не хотят ни с кем объединяться.
— А что в Нидерландах? — спросила Дрика.
— Почти то же самое, — ответила женщина.
Она взяла из коробки на столе салфетку и начала протирать стекла очков, и без того сверкавшие чистотой. Надев их снова, она добавила:
— Там хотя очистить всю северную часть, от Амстердама до Ден Хельдера. Провести границу по каналу, опутать все проволокой и там жить.
— Много людей осталось? — спросила Дрика.
— Не знаю как в Голландии, но в Бельгии не больше семи процентов, — как-то сухо, глядя при этом не на нас а в окно, ответила женщина.
Мне показалось, что она солгала насчет того, что ей неизвестен процент уцелевших в Голландии. Скорее всего она не хотела заранее окончательно расстраивать Дрику, переложила ответственность на нее саму, мол доедет и узнает. Да здесь и догадаться можно, у нас за спиной половина Европы осталась. Живых людей почти что и не видели, в Америке такое разве что в Калифорнии да в районе Нью-Йорка.
— Заполните анкету на тех, кого вы разыскиваете, — женщина придвинула Дрика два распечатанных листа и карандаш. — Оставите здесь, завтра мы сможем вам точно сказать, числится ли разыскиваемое вами лицо в какой-то из баз данных, на живых ли, или на погибших.
Голос звучал как запись, никаких эмоций. Настолько никаких, что я понял — каждое слово из уже в который раз произносимой речи ее ранит. Семь процентов осталось. Девяносто три процента или погибло, или ходит по земле в виде неживых разлагающихся тварей. Сколько среди них ее близких?
Разговор смялся и смолк. Дрика тщательно заполнила анкету из множества пунктов, в которых перечислялись все возможные зацепки для опознания, перечитала внимательно и отодвинула по столу от себя.
— Завтра с утра можете заходить, — сказала женщина, положив листочки в стопку таких же. — Мы в девять утра открываемся. Желаю удачи.
Мы снова оказались на улице. Пожертвовали шесть патронов за две маленькие пластиковые бутылки минеральной воды, которые рыжий толстяк достал нам из переносного холодильника — у него таких целый штабель стоял за спиной.
— Как думаешь, они что-то узнают про маму? — спросила Дрика, явно боясь услышать от меня какой-то конкретный ответ.
— Нет, как я думаю, — сказал я не очень искренне. — Откуда им было всех людей в базы собрать? Да и в Бельгии мы пока, не в Нидерландах.
— Ну да, конечно, — с готовностью согласилась она.
— Пройдемся до рынка? — предложил я, вспомнив "целеуказание" толстяка из киоска.
— Да, давай.
Бельгия, Антверпен.
Огромный складской терминал, метров так двести в длину и не меньше ста в ширину, с въездами для больших грузовиков. Грузовиков сейчас в нем нет, зато есть великое множество контейнеров, тех самых, которыми так богат любой морской порт в этом мире. Стоят рядами, прижавшись друг к другу боками, внутри обосновались торговцы. Много торговцев, неожиданно много, и людей между торговыми рядами тоже хватает.
Рынок хоть и большой, но совсем не шумный — это не Восток, тут все культурно. Смотрят люди товар, если что-то надо — спрашивают у продавца. Никто не торгуется, цена везде написана, как в магазине.
Торгуют всем. А нам, как выяснилось, всего и надо. У меня вот пена для бритья закончилась. Можно мылом, но нет помазка, а ладонью только не намылишься. Уже проблемка. У Дрики дела женские, тоже важно. Все важно, даже одежда нужна нормальная, а то у меня исключительно "тактическая", что тоже не всегда удобно.
Здесь были деньги, те самые жетоны, которые мы заметили раньше. Был "Новый Антверпенский банк", да да, не надо смеяться, который принимал всякого рода ценности от людей и менял их на эти самые жетоны по установленному курсу, тоже никакого торга. Прорезалась былая сметка старой Антверпенской биржи, старейшей в мире? А почему бы и нет.
— Смотри, оружием торгуют, — сказал Дрика, толкнув меня под локоть.
Я обернулся, глянул куда она указывала. Точно, сразу несколько стоящих бок о бок контейнеров торговали вполне конкретным товаром, в нынешние времена самым востребованным из всех прочих.
— Поглядим?
— А нам разве что-то нужно? — удивилась Дрика.
В чем-то права, наверное, у нас одних патронов почти три центнера, и стволов тоже хватает, и гранаты ящиками. Но кое-что все же требуется, если вспомнить.
— Нужно, — ответил я. — К снайперке патронов почти нет. Их и так было мало, и почти все в Нью-Йорке по "братьям из гетто" расстрелял. Еще один пистолет под девять миллиметров лишним бы не был, с сорок пятым в Европе обычно дела так себе, калибр американский. Да и вообще...
— Что вообще?
— Там посмотрим.
Выбор, к удивлению моему немалому, оказался богатым. Потом уже вспомнилось, что Бельгия хоть страна и маленькая, но производитель оружия очень большой, чуть ли не половину мира снабжала. В продаже было почти все, что можно пожелать, хоть выбор был куда меньше чем в среднем аризонском магазине в былые времена. К удивлению моему у торговцев хватало старых винтовок FAL, которые, как я думал, уже давно должны были быть распроданы в страны "третьего мира". Было много пистолетов "Браунинг Хай Пауэр" — уважаемая модель, хоть и старая, а еще я увидел несколько новых "Браунингов", модели "Про-Найн", которые мне приходилось видеть в Америке, но стрелять или держать в руке не довелось.
Продавец — высокий худой мужик с растрепанной бородой — заметил мой интерес и протянул мне пистолет, сказав:
— Хотите посмотреть?
— Да, спасибо, — кивнул я.
Удобно. Самое первое впечатление — очень удобно, почти как М1911. Пластиковая рукоятка в ладонь села плотно, затыльник рамки улегся на руку сверху. Покрутил, прицелился в стену — точно нормально.
— Есть сменная задняя часть рукоятки, — сказал продавец. — Можно под руку подогнать.
— Да вроде и так ничего, — ответил я. — Магазины к нему есть?
— Два в комплекте и есть запасные, — ответил тот, выкладывая на прилавок несколько черных коробочек со стилизованной оленьей головой — эмблемой "Браунинга".
— А что по надежности? — спросил я.
— Нареканий не было вроде бы, — пожал тот плечами. — Бывают проблемы на первой сотне выстрелов, потом все нормализуется.
