Ознакомительная версия.
– Нет. Но, кажется, догадываюсь, о чем вы. Это когда ждешь, что вот-вот е…т так, что только ошметки полетят, а оно все никак?
– Ага, что-то в этом роде. В общем, смотри сюда, капитан-командор. Информация секретная и пока непроверенная. О ней знают лишь два человека. Ты будешь третий, – Питер полез во внутренний карман и выложил на стол фотографию.
Иван подумал, что тысячу лет не видел снимков на бумаге, но вслух ничего не сказал, взял фото, посмотрел.
– Звезды. Или мощный телескоп на Земле или какая-нибудь автоматическая станция, коих у нас в системе пруд пруди. И в чем фишка?
– А ты посмотри внимательней, – посоветовал Уварофф.
Малкович вгляделся. Вроде обычная звездная россыпь, ничего особенного, на обзорном экране рубки управления он видел подобное не счесть сколько раз… Стоп. А это что? На черном фоне раз, два, три… восемь ярких круглых и крупных, по сравнению с тысячами других, пятнышек, словно выстроившихся по линейке. И расстояние между пятнышками одинаковое.
– Это? – ткнул он пальцем в обнаруженный феномен.
– Да, – кивнул Питер. – Снимок сделан автоматической станцией, дрейфующей на границе гелиосферы, две недели назад. И он единственный.
– ?
– По словам человека, который мне его передал, станция древняя и работает на последнем издыхании. Ресурс на нуле. Следующий снимок этой же области пространства сделан через тридцать две минуты. Кажется невероятным, да? Тем не менее это так. Через тридцать две минуты. И на нем уже этих объектов нет. Сравни, – Генеральный инспектор положил рядом с первым снимком второй. На вид точно такой же. Но Малкович, который уже знал, куда смотреть, сразу увидел различие.
– Это не может быть каким-нибудь оптическим эффектом? – спросил он. – Сами говорите, что станция древняя.
– Восемьдесят на двадцать, – заверил бывший бригадный генерал. – Восемьдесят процентов за то, что это не оптический эффект. И, если это так, то диаметр каждого из восьми объектов предположительно достигает полутора километров. Это минимум. Возможно, больше.
– Охренеть! – честно признался капитан-командор. – У нас искусственных объектов такого размера в космосе нет. Ни в дальнем, ни в ближнем.
– Вот именно.
– Значит?
– Значит, господин капитан-командор, это чужие. С вероятностью восемьдесят процентов.
– И в Совете об этом не знают?
– Нет. Ты же прекрасно понимаешь, что один долбаный снимок, к тому же сделанный аппаратом, запущенным в космос еще до Серых Десятилетий, – это не доказательство.
– То есть получается, мы должны в этом походе или доказать или опровергнуть появление в Солнечной чужих, – констатировал Малкович.
– Верно мыслишь. И я даже не знаю, что будет для нас и для всей Земли хуже.
– М-да. Сказать, что вы меня озадачили, господин Генеральный инспектор, это ничего не сказать.
– Ты наливай, – посоветовал Уварофф. – А там разберемся.
Борт патрульного космокрейсера «Неустрашимый»
Пилот спейсфайтера В-910 «Бумеранг» ст. лейтенант Сергей Тимаков
Первый враг военкосмолета в условиях учебно-боевого похода – свободное время. Особенно это касается рядовых пилотов спейсфайтеров. Именно у нас свободного времени больше, чем у остальных. Главным образом из-за не слишком большого количества подчиненных. Их у нашего брата, как известно любому желторотому курсанту, трое: механик, «бортач» и кокпит. При этом механик часто не является военнослужащим, как мой дядя Коля, к примеру. А с «бортачем» (он же бортовой компьютер) и кокпитом вовсе бывает поговорить не о чем. Если ты не окончательно сбрендил, ясен космос, от осознания безбрежности окружающего тебя пространства и твоего в данном пространстве экзистенциального одиночества.
Плюс к нам, да и ко всем остальным военкосмолетам, относится следующий по значимости фактор, добавляющий мужчине свободное время – отсутствие на борту семьи вообще и женщин в частности.
К тому, что подчиненных у меня нет, я привык давно, еще с тех времен, когда сначала был рядовым курсантом, а затем летал на атмосферном истребителе. До командира авиазвена дорасти не успел – поступил на Высшие курсы военных астронавтов, выдержав, между прочим, сумасшедший конкурс, окончил их и пересел на спейсфайтер. Этот самый В-910 «Бумеранг». Являющийся, как следует из названия, тоже истребителем, только космическим. Различий с атмосферным, начиная от конструкции и заканчивая вооружением и техникой пилотирования, – масса. Но есть и общее. Например, вышеуказанное отсутствие подчиненных. С одной стороны – это хорошо, меньше ответственности. А с другой, иногда и впрямь хочется, чтобы прилетели злые инопланетяне и можно было, наконец, заняться настоящим делом, а не бесконечной боевой учебой и зубрежкой матчасти.
На лунной базе «Римский лагерь» проблема со свободным временем решается довольно просто: там хватает женского персонала, требующего к себе настоящего мужского внимания. Которое, в свою очередь, можно обеспечить на должном уровне лишь при наличии свободного времени. А вот на крейсере женщин нет.
И что, спрашивается, делать?
Каждый военкосмолет решает эту задачу по-своему. Я имею в виду в данном случае не отсутствие женщин, а занятость.
Некоторые погружаются в вирт. Но таких мало, поскольку военкосмолеты люди конкретные и реальность всегда предпочтут выдумкам, какими бы искусными последние ни были. Исключение – книги, художественная литература. Читают военкосмолеты, по моим наблюдениям, много больше обычного человека. И не только военкосмолеты, кстати, а вообще все, кто связал свою жизнь с космосом. Видимо, сказывается общая романтичность профессии и хорошо развитое воображение, которому требуется подпитка (попробуйте без воображения научиться летать и воевать на «Бумеранге», а также годами добывать гелий-3 на Луне, спутниках планет-гигантов или осваивать Марс, а я на вас посмотрю). И лучше литературы здесь ничего не найти, не сравнится с ней никакой вирт или кино.
Однако чтение тоже надоедает. И тогда на помощь приходят физкультура и спорт, шахматы, карты, нарды, увлечение кулинарией, возня в оранжерее и часто связанное с ней тайное, запретное и от этого особо азартное изготовление крепких алкогольных напитков (самогоноварение), изобретательство, а также занятия различными видами искусств и моделирования. Начиная от сборки уменьшенной деревянной копии церкви Преображения Господня, что на острове Кижи в России, и заканчивая живописными полотнами и даже самодеятельным театром, в котором женские роли играют мужчины, как в традиционном японском театре яро-кабуки.
Ознакомительная версия.
