— Не знаю, — пожал плечами Герман. — Но подозреваю, что имеет. Помнишь, когда мы с тобой из Оркланда выбирались, там звезды падали?
— Опаньки, — сказал Джон. — До меня только сейчас дошло. Они же взрывались как «Фебосы», один в один! Только не так сильно. «Фебосы», наверное, разные бывают… или регулятор мощности, как в бластере…
— Есть там регулятор мощности, — подтвердил Герман. — Ты еще вот на что обрати внимание. Звезды падали с неба. Прямо с неба.
Джон немного помолчал, переваривая информацию, затем сказал:
— Это пугает меня еще сильнее. Если «Фебосы» падали прямо с неба и если их бросали эльфы, получается, что эльфы контролируют спутниковую группировку. Телефон спутниковый, опять-таки… Только одного не понимаю. Если это верно, почему мы еще живы? Почему эльфы еще не завоевали весь Барнард?
— Я тоже не понимаю, — вздохнул Герман. — Можно предложить несколько объяснений. Например, мощь спутниковой группировки преувеличена.
— Не катит, — возразил Джон. — Сколько они сбросили бомб на тот загон? Штук двадцать примерно. Если бы они атаковали Барнард-Сити такими же силами… Дворец Трисама, дворцы олигархов…
— Второе объяснение, — сказал Герман. — Во время той бомбардировки ни одна бомба не попала в цель. Может, эльфы не умеют точно наводить орбитальные бомбы на цели?
— Ну, не знаю, — пожал плечами Джон. — Ну, допустим. А какой смысл тогда имеет эльфийское подполье в Барнард-Сити?
В этот момент в комнату вошла Алиса. Она выглядела потрясенной.
— Что ты сказал, Джон? — переспросила она. — Эльфы в Барнард-Сити?
— Это государственная тайна, милая, — сказал Джон. — Ты ее не слышала. Иди, займись своими делами.
— Я видела эльфа в столице, — заявила Алиса. — Я тогда была не в себе, подумала, привиделось…
— Ну-ка, с этого места подробнее, — сказал Герман. — Когда, где, при каких обстоятельствах?
— Ну, когда Вильямс это самое… — засмущалась Алиса. — Ну… того…
— Не надо смущаться, — перебил Герман. — Я считаю, ты сработала замечательно, а что ошибок наделала — для первого задания это обычное дело. Особенно для такого сложного задания. Что ты хотела рассказать?
— Ну, это… — замялась Алиса. — Я тогда… это… расстроилась… на крыльце сидела… Гляжу, монах идет. И капюшон у него… ну, не то чтобы откинут… Короче, эльф это был. Глаза, уши… Как увидела — аж сердце в пятки ушло. Зажмурилась, затаилась, открываю глаза — нет никого. Ну, думаю, фигасе глюк…
— Об этом стоило упомянуть в докладе, — заметил Джон. — Впредь о подобном упоминай.
— Ты бы тогда согласился, что это глюк, — заметил Герман.
Джон немного подумал и кивнул.
— А это правда, что эльфийский шпион хотел библиотеку сжечь, потому что там есть пророчества страшные? — спросила Алиса.
— Правда, — ответил Джон.
— Нет, там все сложнее было, — ответил Герман.
Они переглянулись и рассмеялись.
— Диалектика, — сказал Джон.
— Да ну вас! — воскликнула Алиса, махнула рукой и ушла.
— Нервная она у тебя стала в последнее время, — заметил Герман.
— Да, меня это тоже беспокоит, — кивнул Джон. — Очень неудобно получилось.
— Что неудобно? — спросил Герман.
— Да я однажды с ней пошутил неудачно, — сказал Джон. — А она поверила.
Герман посмотрел на Джона с некоторой долей брезгливости. Джон пожал плечами.
— Ну да, сам знаю, поступил как сволочь, — сказал он. — Иногда как ляпну… Когда делом занимаюсь, переговоры, например, веду или с агентом беседую — все нормально, базар фильтрую без проблем, а стоит чуть расслабиться… Убьют меня когда-нибудь за мое чувство юмора. А что делать? Я не курица, чтобы меня в мифическую жар-птицу перекрашивать, я — это я.
— Ты так говоришь, будто гордишься, — заметил Герман.
— Нет, не горжусь, — покачал головой Джон. — Иногда мне кажется, что я с ума схожу или что боги надо мной опыты ставят. Наполняют жизнь маразмом и приключениями, и ждут, свихнусь я или выдержу.
— Боги с тобой не разговаривают? — забеспокоился Герман. — Голоса не слышишь странные?
— Нет, — сказал Джон и хихикнул. — Тоже Алиса донесла? Она одно время привычку завела меня спрашивать, дескать, откуда знаешь то, откуда знаешь се… А у меня тогда настроение было такое… не то чтобы плохое… Короче, стал ей втирать, что со мной боги разговаривают. Описал ей красочно, типа, вот это Тина Минерва сказала, вот это — Локи Многоликий. А она уши развесила…
— Садист ты, — сказал Герман. — Вампир энергетический.
Джон вздохнул и ничего не ответил.
— Ладно, не бери в голову, — сказал Герман. — Все равно тебя не переделаешь, в этом ты прав. Алису, жалко… Но это твои проблемы, она твоя собственность, не моя.
Джон вздохнул еще раз.
— Хватит вздыхать, ты не лошадь, — сказал Герман. — Лучше посоветуй, что с эльфами делать.
— Не знаю, — сказал Джон. — Ничего не делать, наверное. Не знаешь, что делать — не делай ничего. Чтобы делать что-то конкретное, надо понимать, что происходит. А я не понимаю. Зачем тот эльф в компьютер полез?
— Непонятно, — пожал плечами Герман. — После эльфа с компьютером Пейн работал, помнишь такого дьякона из пилигримов?
— Его хрен забудешь, — вздохнул Джон. — Он раньше на научном поиске специализировался. Он что, на все руки мастер?
— Похоже на то, — кивнул Герман. — Я когда с Рейнбладом разговаривал, понял так, что Рейнблад ему поручил в церковном компьютере покопаться и следы преступлений Марволо задокументировать. И, вроде, этот дьякон увлекся сильно, кучу древних книг прочел, теперь он во всем Барнарде чуть ли не лучший специалист по компьютерам.
— Да уж, Питер Пейн — натура увлекающаяся, — многозначительно произнес Джон.
— За что ты его так не любишь? — спросил Герман. — Вербовал он тебя жестко, но это было оправдано, должен понимать.
— Это я понимаю и за это зла на него не держу, — сказал Джон. — Дело в другом. Пейн — он не только по необходимости жесток, он по жизни жесток. Я когда в орочьем стаде работал под прикрытием, завел себе типа жену… Знаешь, в Оркланде дорогие рабы, полубоссы, там, или специалисты незаменимые, они обычно себе постоянных самок заводят, живут в одном вигваме, как семья…
— Знаю, можешь не продолжать, — прервал его Герман. — И что?
— Я тоже завел себе самочку, — сказал Джон. — Шелковая Лоза ее звали. Очень красивая телка была, танцевала прекрасно… Глупая, правда, была, как пробка, и бесплодная, но последнее даже лучше — можно было не предохраняться. Очень я к ней привязался…
— Влюбчивый ты парень, — улыбнулся Герман.
