исчезла, я достал жемчужину и хмуро смотрел, как увеличивается чёрное пятнышко. Незначительно, но — увеличивается.
— Стороны меняются, правители умирают, — сказал Платон. — Религии исчезают и появляются. То, что вчера казалось верным и правильным, сегодня кажется бредом сумасшедшего. Поймите, ваше сиятельство: важно не то, за что вы сражаетесь. Важно то, как вы это делаете.
— Так в этом мой вопрос и состоит! — сказал я, резко спрятав жемчужину. — Как именно я должен сражаться, чтобы победить как белый маг?!
— Вопрос намерения.
— А конкретнее?!
— Помилосердствуйте. Намерение — самая конкретная вещь, какая только может существовать во вселенной. Если вы бросаетесь в бой, чтобы убить или покалечить — вы, скорее всего, добьётесь своего, но император не засчитает такой победы. Измените намерение. Выходите на бой, имея в виду победу чистого и благородного духа.
— Прекрасное объяснение, которое ровным счётом ничего не объясняет, — поморщился я.
— Всего лишь вопрос тренировки, — одарил меня Платон дружеской улыбкой. — Замените намерение убить — намерением защитить. Намерение навредить — намерением помочь. Для этого нужно немного сместить свою точку восприятия реальности. К примеру, когда я нападаю на вас, моё намерение очень простое: научить вас сражаться, как белый маг. И даже если я случайно убью вас, моя жемчужина останется белой. Намерение выше поступков. Его чистота и сила одолеют любую грязь. Нападайте на меня.
Я не тронулся с места.
— Зачем?
Платон расхохотался:
— А ведь отличный вопрос, ваше сиятельство! К чему вам нападать на меня? Я хочу научить вас чему-то — и это полностью моя забота. Но вам-то зачем кидаться на человека?
— Похоже, я делаю успехи, — ответил я улыбкой на его веселье.
— Безусловно. Переходим к первой ступени ученичества. Признайте себя моим учеником.
— И-и-и… что? — не понял я.
— И тогда исполнение любых моих команд будет выражать ваше намерение учиться у меня. Вам не нужно знать причины, по которым я требую от вас определённых действий. Но если вы намерены учиться, то доверяете мне и можете быть свободны от любых последствий своих действий.
Я почесал кончик носа.
— Так… То есть, если я признаю вас учителем, вы скажете мне убить человека, и я это сделаю — убийство не окажет никакого влияния на цвет моей магии?
— Абсолютно верно, — кивнул учитель. — Зато скажется на цвете моей.
— Как-то это всё… скользко.
— В мире намерения нет ничего скользкого. Итак, вы признаёте меня своим учителем?
С этим у меня были проблемы, о которых я искренне рассказал Платону. Как я могу довериться ему полностью? Я ничего о нём не знаю. Я не вижу, в чём он меня превосходит.
Подростку, коим являлся Костя Барятинский до моего появления, было бы легче. Но я-то подростком не был. Я сам выучил многих. И Платон, будь он в моём мире и на моей стороне, скорей всего стал бы моим товарищем по оружию, а не учителем.
Про другой мир я, конечно, умолчал.
— Честно, — похвалил Платон. — Тогда пойдём путём более долгим и трудным, но — посильным. Нападайте на меня, чтобы научиться атаковать, не причиняя вреда.
Тренировка продлилась два часа. Я весь взмок, запыхался. Слабые (по моим меркам) руки Кости Барятинского уже опускались, держался я лишь на силе воли.
На жжение жемчужины перестал обращать внимание. Всё было тщетно. Если я бросался в атаку — я хотел убить или навредить. И это желание не зависело от меня.
— Достаточно, — оборвал тренировку Платон, и сабли исчезли у него из рук. — Этот урок должен преподать не я.
— Тогда кто? — спросил я, тяжело дыша.
— Ко-о-о-остя! — послышалось со стороны дома. Я повернулся и увидел машущую рукой Надю. — Завтрак через десять минут! А потом я поеду в город, тебя не надо подвезти?
Я посмотрел туда, где только что стоял Платон, и обнаружил, что учитель исчез. Сплюнул в сердцах и убрал цепь обратно. Туда, где она была.
— Надо, — крикнул сестре в ответ. — Сейчас, приведу себя в порядок и приду.
* * *
Сидеть в машине, когда за рулём находилась Надя, мне не очень понравилось. Сама себя она, очевидно, полагала отличным водителем, но её езда была такой же, как поведение — дёрганой, импульсивной. На ровных и пустынных участках сестрёнка разгонялась до максимума, чтобы потом, завидев поворот или выворачивающую с боковой дороги машину, тормозить так резко, что нас швыряло вперёд.
— Ты куда-то торопишься? — не выдержал я.
— Нет, — удивилась Надя. — А что? Хочешь предложить зайти куда-то?
Она даже не бросила взгляд на спидометр, просто не поняла, о чём я. Похоже, в этом мире за безопасностью на дорогах следили вполглаза, если вообще следили.
— Сбавь скорость, — сказал я. — И держи ровнее. Ты по встречке едешь.
Надя посмотрела на меня с удивлением. Судя по взгляду, ждала, когда я засмеюсь и обращу всё в шутку. Но я не обратил. И под моим взглядом сестра будто сжалась. Теперь она смотрела на дорогу. Скорость упала, машина встала на свою полосу. Несмотря на демонстративно поджатые губки сестры, я был доволен. Погибнуть в глупой аварии мне совершенно не улыбалось.
К тому же Надя быстро пережила обиду. Она вообще не умела долго фокусироваться на одной мысли или эмоции.
— В городе ходят слухи, что на заводе князя Юсупова скоро закончат разработки автомобиля совершенно нового типа, — сказала она.
Юсупов… Где я уже слышал эту фамилию? С моего появления в этом мире прошло-то всего пара дней. А я уже столько дел наворотил, да и столько новой информации свалилось, что немудрено запутаться. Кажется… Ну да, дед упоминал Жоржа Юсупова, с которым я должен буду сразиться на ближайшей церемонии. Стало быть, Юсуповы — черномагический род. Проще говоря, враги.
— На антигравитационной платформе? — спросил я исключительно чтобы поддержать разговор. Тема автомобилей меня не интересовала.
— Что, прости?! — опять повернулась ко мне Надя.
— Ну, такая пластина — они с Землёй становятся как два однополярных магнита. Автомобиль летит в полуметре над дорогой.
Надя рассмеялась:
— Костя! Ты слишком много времени тратишь на фантастические фильмы.
Знаю, сестрёнка. Тридцать шесть лет потратил на такой фильм.
Летающие машины в моём мире были довольно распространены, однако колёсный транспорт так и не вытеснили. Колёса обладали множеством неочевидных преимуществ. С одной стороны, на летающей машине можно было лететь куда угодно, не обращая внимания на состояние дороги. С другой, когда она ломалась (а она ломалась) в каких-нибудь непроходимых дебрях, начинался цирк. О том, чтобы «дотолкать» или отбуксировать такой аппарат речи не шло. Летающих эвакуаторов на момент моей смерти ещё не существовало.
Ну и количество ДТП с летающими
