к продолжению пути перевела мыслительный процесс в практическую канву — огибай обломки, посматривай под ноги, избегай провалов. И контролируй сумрак парадных, да расколы фронтальных стен — в следующий раз может не повезти.
Несколько раз на квартальной дистанции мелькали группы цивилов. Собиратели, курьеры — за секунды, что силуэты находились на грани видимости, рабочую принадлежность не понять. Но двигались, особо не скрываясь — нервная суета не наблюдалась, хотя нас камрады срисовали и проигнорировали. Вот странно — по зоне расползается волна междоусобицы, а цивилы, такое впечатление, проблемы игнорируют. Или тупо по Кодексу? Гражданские пашут, а все веселье легиону?
Обед сметали почти на ходу — десятиминутный останов без горячего -погрызть, попить. Нехай бойцы ностальгируют — мы же ходоки, к цивилизации не приучены. А здесь дышится и глаз радуется при виде разбитых пейзажей.
— Дышится тебе? — ехидно спросила Крыса у тощего, хмуро изучавшего дно кружки.
— Сама дура, — прищурился костлявый. — Я же пещерный, бойся.
— К дому легко привыкнуть, — неожиданно выдала Фрау. Словила повышенный интерес соратников и пояснила: — Но не надо.
Не ожидал, честно скажу. Кивнул, соглашаясь, и кулинар веско посмотрела на команду. Слово сказано и слово одобрено.
— А хочется, — не утерпела Ива. На секунду показалось, что умник запулит в нее куском шифера, что подвернулся под руку, но человече мужественно сдержался. Зря.
— Перехочется, — фыркнула мелкая, подрываясь на ноги. Под каблучком треснули осколки чего-то керамического и древнего.
Нота почти оптимистическая — под такую легко шагается и зорко смотрится. Часа через три административно-жилые кварталы резковато сменились на остатки фабричных корпусов. Дорога приобрела ощутимый наклон, точно вела в гигантский котлован. Формация застройки крайне странная — единая планировка отсутствует. Скорее наоборот — катастрофа набрала кусочков промышленных инфраструктур, перемешала и высыпала на склоны — берите, пользуйтесь. Кирпичные стены расклинивали бетонные плиты, металл рвал дерево, тротуары пучились торосами, а останки техники разнились, как музейные экспонаты различных эпох.
На непонятной херовине, напоминавшей бульдозер с огромным котлом, я прекратил анализ. Бесполезные метания мысли и внимание, сука, рассеивает. Есть торная дорога, есть акустика большой умирающей промзоны и достаточно. На карте территория обозначена чередой значков в виде гаечных ключей с цифровыми пометками, на местности присутствуют маркеры -некоторые даже со стрелками, которым отчего-то не хочется следовать.
Растущее напряжение чутка пригасила пятерка сухих, что вывалились из улочки, перекрытой рухнувшей кровлей, и радостно заклекотали, напрягая застоявшуюся мышцу.
А во мне ничего кроме непонятной досады. На выдохе запулил в самого шустрого нож и прислушался к ощущениям. Не помогло, хотя тварь скребанула по рукояти, торчавшей из глазницы, и неловко накренилась, начиная конвульсивно подрагивать. Вообще не помогло, сука.
Я с показным недоумением глянул на бойцов, кучковавшихся рядом, и они дружно выдвинулись навстречу угрозе.
Да как же — угроза, чтоб ее осью. Местный сухостой тосклив до оскомины — после бойких крабиков не заходит ни разу. Вот как в таких условиях взращивать боевой потенциал? Три пинка, три тычка, и один щедрый полет Малюты. Ведь расслабятся черти, перестанут воспринимать противника за противника и алга — прикопаны, но не забыты.
— Пусты, — огорченно прокомментировала Крыса. — Командир, а откуда у местных био?
— Вот и мне интересно, — покивал я. — Двигаемся. Кто расслабится, ну вы понимаете…будет больно.
Кружение по фабричным развалам заняло еще часа полтора. Следы местной общины прослеживались все отчетливее — отдельные локации сильно напоминали точка сбора, готовые к очередной дрожи. Тропки накатаны, грузовые места забронированы.
По итогу, когда наклон дороги мало-помалу сошел в горизонталь, меж кривых скал корпусов проявилась серость открытого пространства. И смена не побрезговала — подошла, да присмотрелась.
Зрелище удручало. Если вкратце — впереди среднего пошиба коричневато-черный поселок, сотворенный из контейнеров, приспособленных под жилье. Черный сука рай. Несколько бревенчатых срубов и одно каменное массивное строение в центре композиции. По периметру номинальная оградка, разбавленная смотровыми вышками. Прямо по курсу — сторожевой пост с четверкой цивилов и одним легионером в составе. Сидят на ящиках и зубоскалят.
Сама шахта протерлась к поселку с левого фланга и обозначена подъемником, сиротливо торчавшим над технической надстройкой. Композиция максимально странная, ранее похожих не встречал. А вопрос, какого хера делает шахта посреди ничего, задать некому. Хотя обитатели, как напоказ — трудятся, мельтеша меж домиков. У подъемника невнятно орет невысокий рыжий крепыш, тыкая пальцами во все стороны. Ему хмуро внемлют.
Через минуту нас заметили постовые. Легионер преобразился — скатился с ящика и восстал уже с нацеленным шмалабоем. Вот что с ними не так? Или укрытие — это сука не про них? Цивилы настороженно переглянулись и вперед выступил, видимо, старшой — мутный дедок в телогрейке. Хотя возраст спорный -почернелое лицо изъедено морщинами, но взгляд цепкий.
— Кто такие? И за какой надобностью пожаловали в общину? — накинул строгости пенсионер.
— А может стрельнуть к херам? — спросил более молодой голос с тыловых позиций. — Смола, как думаешь…
— Заткнись, — отмер легионер. Заметил, как дрогнула ладонь тощего у приклада и рявкнул: — Руки от оружия! Отвечайте на вопрос!
— Лучше бы стрельнуть, — не унимался кровожадный. Я аккуратно сместился чуть в сторону, заглядывая за спины. Просто из любопытства, не подумайте дурного.
— Здравствуйте, — объявил я громко и улыбнулся. Каюсь, по привычке.
— А вы уверены, что они цивилы? — встревожился очередной охранник.
И все разом замолчали. А легионер, ну или Смола, нехорошо подобрался.
Окончание главы 7)
Глава 8
Немного обидно. Мы же не звери какие. И кто сказал, что нельзя по-простому — пришел, исполнил и свалил к херам, оставив после добрую память и только в крайнем случае — немного красного. Ведь простое, в сущности, желание, достойное быть. Но Ось падла смеется, да.
Я слегка возмутился, наблюдая за движением оружейных стволов:
— Что за пошлые намеки?
— Обидно, — шмыгнула Ива. И проявилось в ней что-то исконно женское, что попрано несправедливостью
