та вставать не спешила. Она лежала на спине и мирно посапывала. Спичку у нее забрали, а вот тротиловую шашку она так и не отдала, вцепившись в нее стальной хваткой.
— Твою мать, — рыкнул полковник, осматривая группу специального назначения. — Что не боец, то отрыжка пьяного пастора.
Он подобрал упавшую папку, еще раз оглядел сброд, что ему прислали, и снова вчитался в документ.
— Спирт Коммельфильд. Волшебник, некромант, целитель, анималист и… фея⁈
Тут Хантович поднял взгляд от документа и посмотрел на упитанную девочку в фиолетовой мантии.
— Девочка по имени Спирт? Фея? Что, мать твою⁈
— Я мальчик! — возразил басом волшебник. — Просто волосы длинные.
— Кому ты лечишь, фея⁈ У тебя сиськи видно!
— Я просто толстый, — обиженно ответил волшебник.
— Тогда почему тут написано фея, а не фей?
— Потому, что фея по родам не склоняется, — буркнул тот.
— А крылья твои, где? — не унимался полковник.
— Атрофировались, — покраснел Спирт. — У меня гормональный фон плохой. И работа вредная со стрессом. Вес набрал, вот они и атрофировались…
Хантович набрал полную грудь, чтобы матом в грубой форме описать все, что он думает о гормональном фоне жирного мальчика-волшебника, но затем его взгляд зацепился за зеркало, которое достал Грегори. Он уже поправлял прическу и подкручивал усы. Затем Хантович перевел взгляд на злобную маленькую девочку с крупнокалиберной винтовкой. После этого взглянул на спящую старуху, а потом на мальчика-фею.
— ТЫ! — с яростным хрипом воскликнул Хантович, ткнув пальцем в Никиту. — БУДЕШЬ КОМАНДИРОМ ГРУППЫ!
Помощник, стоявший рядом кашлянул, и прошептал:
— Он рядовой, а среди команды есть выше по званию…
— МОЛЧАТЬ! ТЫ БУДЕШЬ КОМАНДИРОМ! Понял⁈
— Сэр, да, сэр! — вытянулся Никита.
— А ТЫ! — ткнул он пальцем в помощника. — Обеспечь их ЛУЧШИМ ЖИЛЬЕМ ДО ЗАВТРА!
— Сэр, вы имеете в виду…
— Я ИМЕЮ В ВИДУ ПОДВАЛ ПОД КУХНЕЙ! — заорал в лицо помощнику разъяренный полковник. — А ПОТОМ ВЫДАШЬ ИМ ЛУЧШЕЕ ОРУЖИЕ!
— Вы про…
— Я ПРО ПИЩАЛИ ИЗ МУЗЕЯ! Ими стреляли наши деды! И ничего! А потом выдашь им самую лучшую карту!
— Вы про…
— Я ПРО ТОТ БУЛЫЖНИК! — указал полковник на камень размером с шар для гаданий, что лежал на краю плаца.
— Но это же булыжник…
— ЭТО БУДЕТ КАРТОЙ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЫ, КРИВОРУКИЙ ИДИОТ, ЕЕ НА НЕМ НАРИСУЕШЬ! Понял⁈
— П-п-понял, — кивнул помощник.
— И накорми их лучшей едой!
— Вы имеете в виду…
— ТУ, ЧТО НЕЛЬЗЯ ПОЛОЖИТЬ В МИСКИ, ПОЭТОМУ ОНА ПОДАЕТСЯ В ВЕДРАХ! С НАДПИСЬЮ «ОТХОДЫ», МАТЬ ТВОЮ!
Помощник сглотнул и молча закивал головой.
Хантович же смял папку с документами об операции, выбросил ее на землю, затем оглядел все так же стоявший строй, и сплюнув на землю, направился обратно в штаб.
Помощник же посмотрел в спину полковнику, затем на специальный отряд и вздрогнул, когда раздался голос Грегори:
— А воск нам дадут? Идти в бой с растрепанными волосами — это моветон!
* * *
— Мы были лучшими на всем северном фронте! — авторитетно заявил Никита и покосился на сапоги, что едва заметно подрагивали. — Правда, были и сложности. Клеопатра Калистовна постоянно находилась в режиме засады. Мне так сказал младший сержант Сисюля. А когда ее будили, то она из этого режима выходила…
Тут парень нахмурился и добавил:
— Правда, всегда пыталась, что-то взорвать. Она жутко кричала «саботаж». Наверное, это какой-то боевой клич… А Боузес на меня обиделась, — перескочил тут же на другую тему Никита. — Я один раз угостил ее конфетой. Дети любят конфеты, а Боузес нет. Она очень разозлилась и уже три раза пыталась меня прирезать. Пришлось объяснить, что ножи не игрушка для детей, и забрать все холодное оружие. Даже вилку. В итоге — она обещала меня отравить…
— Геральд… хуеральд… — послышался писк от тела, что лежало рядом с Никитой. — Сдох, значит сдох! Мне похрену!
— Простите, не могли бы вы оставить ему уши, — вежливо попросил Никита, обращаясь к улитке с руной смерти на панцире, что обгладывала труп.
— Чего? Зачем ему уши? — возмутилось существо.
— Я хотел бы дорассказать свою историю. Думаю, ему было бы интересно послушать.
— Ты дебил⁈ — возмутилась улитка. — Или хочешь кончить, как тот идиот с лютней?
— Ну… — смутился Никита. — Нет, не хочу.
— То-то же, — хмыкнула улитка и принялась дальше обгладывать лицо незнакомца с белыми волосами. — Знал бы тот кретин, что подохнет от разрыва прямой кишки, точно бы не брал с собой лютню.
Просто сглотнул, отвернулся и полушепотом произнес:
— Вообще… один раз мы подумали, что Клеопатра Калистовна умерла и вырыли могилу. Мы положили ее туда и начали засыпать. Когда мы почти закончили, земля вздрогнула, и мы четко слышали крик «САБОТА-А-А-А-АЖ!»… Пришлось откапывать…
— Мне нравится, когда ветер в лицо! — прокричал Никита, повернув голову в сторону. — Жара не так чувствуется!
Он взглянул вперед на взмыленных лошадей, что несли вперед телегу, на которой он сидел, а затем крикнул:
— В мертвых землях очень жарко! — тут раздалось несколько выстрелов, а затем рядом с головой Просто просвистела шальная пуля. — Когда мы отправились в поход, приходилось пользоваться тем, что нам попадало в руки… А еще карта была очень неудобной и тяжелой! Мне приходилось тащить ее с усилением и постоянно сверяться. Каньоны и горы в мертвых землях очень похожи…
БАБАХ!
БАБАХ!
Никита засунул палец в ухо, подергал им и громко крикнул:
— Но сначала мы попали, в какое-то болото! Вымазались так, что стали похожи на гулей… А потом напоролись на вражеский отряд. — тут Никита обернулся назад и взглянул на почтовую карету, на которой ехал. К ним приближалась троица незнакомцев, что вытянув руку в их сторону, палила из револьверов. — Сначала было страшно! А потом один большой зеленый… назвал Безос ребенком… Стало еще страшнее!
* * *
Несмотря на специфическое знакомство и моё неожиданное назначение командиром, мы с группой смогли поладить.
Сисюля вечно прихорашивался и рассказывал о своих похождениях. Он утверждал, что любил разбивать женские сердца.
— Ну-с, Просто, расскажи, — надменно подкручивая ус, произнёс Сисюля: — Сколько на твоём счету разбитых дамских сердец?
—
