Ничего себе… Так это дочка самого императора Рёко? Тогда всё понятно…
– Император даёт своё слово! Он не станет никого наказывать! Клянусь Высочайшим!
Убираю меч в ножны, и рёсцы дружно с облегчением вздыхают.
– Плох тот отец, который не научил свою дочь уважать гостей. Даже если они едут к нему не по собственной воле.
Скидываю девчонку с коня, она приземляется на ноги, но пошатывается и, поскользнувшись, летит на землю. Но просто упасть ей не удаётся – все посланцы с ором устилают землю своими телами. Принцесса с воплем тут же вскакивает и начинает блажить дурным голосом. Но причина этого гама не я, а те, кто за ней послан. Падать на твёрдое и жёсткое железо не слишком приятно и ничуть не мягко. Наконец девушка выдыхается, пинает кого-то из посланцев загнутой мягкой туфлей, что вызывает новый взрыв криков – доспехи же металлические, а потом, оттолкнув услужливые руки, вновь приближается ко мне, смотрит злым, просто бешеным взглядом и цедит на всеобщем:
– Ты мне за это заплатишь!
– Жизнью? – криво усмехаюсь в ответ на угрозу.
Она не понимает, приходится пояснить:
– Я и так уже… покойник… А мертвецу угрозы не страшны.
Она отступает на шаг. Меня обжигает мысль, что я сейчас не солгал. Ведь в каком-то смысле я действительно мертвец…
В это время от главных ворот дворца отделяется громадная кавалькада всяких пышно одетых личностей всех полов и направляется к нам. Дель Саур бледнеет, потом громко шепчет:
– Сам император…
Вот как? Даже любопытно… Всматриваюсь в толпу, медленно приближающуюся к нам, и вдруг утыкаюсь в злой и одновременно обеспокоенный взгляд, принадлежащий широкоплечему мужчине с жёстким, словно из дерева вырезанным лицом в очень добротной, простой по фасону, но в то же время и дорогой одежде зелёного цвета. Выглядит он лет на сорок, цвета волос не могу различить, потому что на голове у него странной формы шляпа, украшенная пышным султаном из перьев. И – великолепный жеребец… Он? Я угадал. Это – император Рёко. Кавалькада замирает перед нами, но мужчина выезжает вперёд, я тоже делаю шаг навстречу, оказавшись перед всеми.
– Ты слишком нагл, варвар, – припечатывает он на всеобщем.
– Варвар?
Не обращая внимания на моё возмущение, он продолжает:
– Не дай я своё слово – ты бы уже лишился головы.
Осклабившись в злой улыбке, я медленно вынимаю свой клинок из ножен, рука готова к смертельному удару.
– Проверим, кто кого?
Он с презрением смотрит на меня сверху вниз:
– Ты – варвар, а я – император. Скрестить клинок с тобой будет слишком высокая честь для тебя.
У меня есть ответ на эти слова – император просто трусит. Но я сдерживаюсь и произношу совсем другое, что от меня ждут:
– Тогда, может, кто из равных по положению и титулу мне осмелится защитить честь своего властелина?
Короткая пауза, затем вперёд выезжает на слоноподобной лошади настоящий гигант. На что я высок, но это вообще какой-то монстр. Почти на две головы выше меня… А может, мне просто кажется. Он ведь на лошади, а я – на земле. Но надо держать марку до конца. Уступи я сейчас, и всё пойдёт насмарку… Презрительно плюю ему под ноги:
– Этот урод так желает умереть?
В ответ – возмущённый ропот и бешеный взгляд рёсца. Император кривится и отдаёт резкую команду. Гигант лыбится, затем спрыгивает со своего коня. Быстр. Но не достаточно. На нём двойного плетения кольчуга, прикрывающая голову и шею. А на голове небольшой, плоский шлем, словно приплюснутый конус. Громила вытаскивает из ножен меч. Он у него кривой, как у всех рёсцев, значит, расчёт на машущие удары. Кто-то из местных подаёт ему щит. Довольно большой, жёлтого цвета круг, с набалдашником в центре в виде острого шипа. Император провозглашает:
– Радуйся, варвар. Тебе оказал честь сам первый герой Рёко, граф дель Маахи.
– Меня не волнуют имена и титулы покойников. Он готов?
Похоже, громила понимает нашу речь, потому что его гримаса сменяется ненавистью. Он делает стремительный шаг вперёд, вскидывая меч и прикрывая тело щитом, и вдруг останавливается. А я спокойно вкладываю свой клинок в ножны. Император оскаливается, девчонка, его дочь, радостно визжит:
– Струсил! Струсил! Ты можешь только оскорблять женщин, варвар!
Но в этот момент голова местного героя вдруг плавно валится с плеч, а затем всё тело с грохотом падает мне под ноги, содрогаясь в конвульсиях, и я делаю аккуратный, маленький шажок в сторону, чтобы бьющая из артерий кровь не испачкала мою одежду. Свирепо ржёт Вороной, учуяв кровь. Лошади свиты шарахаются, всадники с трудом удерживаются в сёдлах, а я медленно выхожу из боевого транса… Похоже, они даже не заметили, как мой меч покинул ножны и прошёл через обтянутую железом шею рёсского графа, вернувшись в ножны. В таком состоянии человек способен на невозможное – прыгнуть на десяток метров без разгона, взобраться по гладкой стене, двигаться быстрее, чем видит глаз, или поднять вес в тонну. Правда, расплата за подобные чудеса страшна, но если не злоупотреблять этим, то особых последствий не будет. Точнее, будут, но они преодолимы… А ещё – не всем даны такие способности. Иной учится всю жизнь, но едва-едва достигает уровня ученика. А у других получается сразу выйти на уровень мастера… Так вот, насколько я могу судить, в этом теле я даже не мастер, а куда выше. И к тому же сейчас у меня в руках мой настоящий, родной меч русского офицера, который я забрал из своей каюты. Тот же, который я делал здесь своими руками и внешне неотличимый, остался висеть на стене моей спальни в Парде. А это – тот клинок, что я получил по выходе из Академии, благородный меч, изготовленный из монокристаллической стали, способный резать и сталь, и камень. Не требующий заточки, никогда не ломающийся меч офицера Имперской Русской Армии…
– И это – ваш величайший герой?
Гробовая тишина. Слышно, как шумно вздыхают стоящие на углу площади боевые мамонты Рёко. Мой Вороной немного успокоился, но нервно вращает громадным, в кровяных жилках глазным яблоком. Потом кладёт голову мне на плечо. Я обнимаю его за шею. Он довольно сопит. Я усмехаюсь:
– Я варвар. Но варвары всегда были лучшими воинами мира.
Молчание. Потом император нехотя произносит:
– Вас проводят в ваш лагерь. Три дня отдыха. Потом вы отправляетесь на войну с Тушуром. – И чуть в сторону: – Дочь моя, иди ко мне.
Девчонка проходит мимо меня, с ужасом глядя в мою сторону. Ей страшно. Очень страшно. Осторожно ступая, обходит натёкшую из шеи мертвеца лужу крови, на которую уже успели слететься гудящие стаи местных мух. Откуда-то выныривают местные служки, хватают убитого и утаскивают, один из них торопливо заметает кровавую дорожку большой метлой, трое таскают песок, засыпая багровую лужу, ещё один несёт отрубленную голову, прижимая её к груди. Перед дель Сауром появляется всадник, что-то произносит, тот кивает в ответ, потом вскидывает руку к небу:
