В ответ Лигачев едва не зарычал.
— Это работа Яковлева, — отложив вилку, сказал Чебриков. — После того как ушли на пенсию Громыко и Соломенцев, у него полностью развязаны руки.
— Я так понял, Горбачев хочет упразднить секретариат ЦК? — спросил министр обороны, маршал Соколов. — А еще он собирается спешно выводить войска из Афганистана и ликвидировать Варшавский договор!
«После прихода к власти Горбачева маршал Соколов категорически противился политике одностороннего разоружения и уничтожения военного потенциала страны, — прокомментировал референт. — Сторонником Федорчука и Лигачева он стал после событий мая тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Первое главное управление КГБ узнало о готовящейся западными спецслужбами провокации — пролете некоего Матиаса Руста на легкомоторном самолете от Финского залива до центра Москвы. Благодаря оперативным действиям Федорчука, который сумел блокировать журналистов и увезти самолет через десять минут после приземления, эта история не получила огласки. Соколов сохранил свой пост, однако отдавал себе отчет, что Горбачев использует любой предлог, чтобы от него избавиться».
— И не только это, — спокойно ответил Чебриков. — Есть еще один документ, пострашнее. На следующем Пленуме нас всех выведут из состава Политбюро. А потом запустят вот эту торпеду, — он указал на папку с надписью «Закон „О кооперации в СССР“. Проект».
— А здесь-то чего опасного? — пожал плечами далекий от экономики маршал.
— Этот закон, — ответил Щербицкий, сидевший за столом, — за пару лет обрушит всю экономику Союза. Я попросил экономистов из нашего республиканского Госплана посмотреть его, и те пришли в ужас. Дело в том, что сейчас у нас весь социализм зашит в финансовую модель: за безналичные покупаются и продаются средства производства, за наличные — товары народного потребления. Если же примут этот закон, то любой желающий сможет организовать кооператив и, получив на свой счет безналичные деньги, заменить их в банке наличными.
— И что? — снова не понял Соколов.
— А то, что сейчас у нас масса денежной наличности худо-бедно сбалансирована с общей стоимостью продающихся товаров. Если же выпустить на волю эти кооперативы, то, как мне объяснили, предприятиям перестанет хватать денег на зарплату. Придется запустить печатный станок, а такого удара плановая экономика не выдержит. Но и это полбеды, а главная беда в том, что все эти огромные нетрудовые деньги окажутся в руках частных лиц. Политические последствия возникновения в стране класса капиталистов непредсказуемы.
— Ну почему же непредсказуемы? Последствия вполне предсказуемы, — усмехнулся Чебриков. — Эти «частные лица» создадут свои газеты и телестудии, полезут в советы и исполкомы — они обретут вес и влияние. Упразднение секретариата ЦК разрушит десятилетиями складывавшуюся систему управления страной, закон о кооперации разбалансирует нашу экономику, а одностороннее разоружение сделает нас беззащитными перед внешней угрозой. Страну ждет неуправляемый хаос.
Над столом повисло молчание.
— У нас нет выбора. Мы должны сработать на опережение, — решительно заявил Лигачев.
— Это как?
— Как в шестьдесят четвертом[3], только быстрее и жестче.
Голос секретаря ЦК затвердел. Разговор заметался над столом, как волейбольный мяч, передаваемый от одного игрока к другому, так что Щербицкий-тень порой даже не успевал понять, кто именно произносит очередную фразу.
— Но тогда у Брежнева было в Политбюро большинство…
— Большинством он заручился только после того, как договорился с секретариатом ЦК. Думаю, что сейчас будет так же. За день до начала Пленума всех членов ЦК известят о дополнениях в повестке дня, где будет поставлен вопрос о смене генсека.
— Но об этом узнает Яковлев и мигом доложит Горбачеву!
— Яковлев не аппаратчик, и, кроме газеты «Правда», рычагов у него пока нет. К тому же по работе в Штатах за ним числятся делишки, которые тянут на измену Родине. — Лигачев недобро усмехнулся.
— А Шеварднадзе?
— С ним будет сложнее — придется говорить лично. Но и на нем немало «подвигов» по линии ОБХСС. Если оставим ему Грузию, он за Горбачева в бой не полезет.
— Что конкретно будем на Пленуме проводить? Всех одним махом? Как при Хрущеве, когда Ворошилова с Маленковым снимали?
— Нет, всю стаю разом накрыть не получится. Члены ЦК могут испугаться за свои шкуры и не проголосуют как нужно. Да и газеты с этой гласностью работают почти бесконтрольно. Вполне могут поднять крик о перевороте, с них станется.
— Думаю, что Рыжкова, Слюнькова, Воротникова можно пока оставить: они хоть и выдвиженцы Горбачева, но силы в Москве не имеют. Как только вопрос по генсеку будет поднят, все трое повернутся, куда ветер подует.
— Но троих «застрельщиков перестройки» нужно снимать любой ценой…
— Ельцин просил слова на Пленуме. Предоставим?
— В повестку вносить не будем. Решим в рабочем порядке.
— Зря мы Бориса не пригласили сегодня. Его Горбачев явно планирует вывести из кандидатов в члены Политюро. Да и вообще, после осенней опалы председатель Мосгорисполкома по костям пойдет.
— Не думаю, что ему здесь место. Егор Кузьмич с ним, прости господи, как кошка с собакой, даром что оба сибиряки. Будь он здесь, серьезного разговора бы не вышло. К тому же на стакан слабоват…
— Но работать с ним какое-то время нам придется, — твердо произнес Чебриков. Лигачев скривился, словно надкусил лимон.
С каждой новой фразой волейбольный мяч застольной беседы тяжелел, отливаясь в убойное пушечное ядро вызревшего до восковой спелости добротного дворцового заговора. Присутствующие с обстоятельностью опытных аппаратчиков обсудили детали предстоящего дела и возможные подводные камни. Разъезжались уже в темноте.
— Может, останешься, Егор Кузьмич? — спросил Щербицкий-здешний, разглядывая растворяющийся в темноте силуэт четвертого чернобыльского реактора. — Нам еще есть что обсудить.
— Нет, Владимир Васильич, рисковать не буду. Мы с Соколовым уедем, как приезжали — из Гостомеля полетим обратно в Моздок. Оттуда я на армейской машине вернусь в Пицунду, а он через Туркмению в Москву, на Пленум, как бы из Кабула. Вот уж не думал, что на старости лет на военном самолете буду кости трясти.
Федорчука ожидала «Волга» республиканского КГБ. Не вызывая никаких подозрений, она доставит его в крымский ведомственный санаторий «Ливадия». Чебриков убывал комфортабельным «почтовым» спецвагоном КГБ, что прицеплялся к поездам, идущим до Москвы.
