Завладев зеркалом Асгира, Халиус почувствовал себя вершителем судеб. Но решительность таяла по мере приближения к Замковой улице. А едва он увидел Риммера, она улетучилась окончательно.
Халиус его опять не узнал. Это уже был не человек. Черный, перетекающий и искрящийся столб, излучающий вполне ощущаемое зло. Он медленно вращался слева направо. От столба то и дело отделялись сгустки темной энергии, которые шустрыми живчиками разлетались во все стороны и исчезали, просачиваясь сквозь стены. Некоторые из них ревниво закружили вокруг Халиуса, столб затрепетал и, приняв человеческие очертания, замер. На Халиуса уставились два кроваво-красных глаза — горящих и беспощадных.
Нет, тот, кто стоял перед ним, тоже не был человеком. Больше всего он напоминал то самое порождение Центалы, которое Халиус по ошибке призвал из мира бескрайней пустыни и которое уничтожила — сожрала! — Тень. А теперь она сама приняла его блик…
«…или кованому духу удалось подчинить себе разум зарвавшегося Риммера?»
— ЧТО ТЕБЕ НУЖНО? — спросило чудовище раскатистым голосом, от которого у Халиуса затряслись поджилки.
— Я… я принес тебе подарок.
— ТЫ?! МНЕ?! — по ушам Халиуса ударил свистящий хохот. Чудовище потянуло к нему обезображенную — словно оплавленную — лапу.
— Это древний артефакт, — поспешно воскликнул Халиус. — Могущественный артефакт. Для тебя!
— МНЕ НЕ НУЖНЫ НИКАКИЕ АРТЕФАКТЫ. НИКТО В ЭТОМ МИРЕ НЕ МОЖЕТ СРАВНИТЬСЯ СО МНОЙ В СВОЕМ МОГУЩЕСТВЕ.
Но лапу все же отстранил.
— ЛАДНО, ПОКАЗЫВАЙ, ЧТО У ТЕБЯ ТАМ.
Дрожащей рукой Халиус скинул с зеркала мешковину, развернул его вогнутой стороной к Риммеру и затаил дыхание.
Чудовище нахмурилось, увидев всего лишь зеркало, оскалилось, чтобы выразить недовольство глупому рабу, но, едва взглянув на свое отражение, уже не смогло отвести от него больших налитых кровью глаз.
Оно смотрело в зеркало, а Халиус не сводил глаз с Риммера и…
Наконец, заметил начавшиеся перемены.
Тело чудовища стало шелушиться, крошечные частички отрывались от плоти и устремлялись к отражающей поверхности зеркала, которое впитывало их, как песок впитывает воду. С каждым мгновением поток частичек усиливался. Со стороны Риммер был похож на слепленную из песка фигуру, овеваемую свежим ветерком.
Почувствовав неладное, чудовище недовольно зарычало, протянуло лапу, чтобы разбить зеркало, но конечность мгновенно рассыпалась на фрагменты, тут же поглощенные зеркалом.
Риммер удивленно взглянул на обрубок руки и зарычал от боли так, что у Халиуса заложило уши.
В тщетной надежде спастись фигура монстра стала бесплотной и рванула вглубь помещения. Но Зеркало Асгира не желало отпускать свою добычу. Оно вытянуло из Тени несколько десятков тонких нитей и начало распутывать ее, словно клубок.
Тень визжала, рвалась прочь, но с каждым мгновением вытянутых нитей становилось все больше. Она корчилась от боли, извивалась, цеплялась щупальцами за все, до чего могла дотянуться, но зеркало не знало пощады.
Притяжение усилилось, и вот наступил момент, когда Тень оказалась полностью поглощена зеркалом.
Побледневший от страха и напряжения Халиус облегченно вздохнул, развернул к себе зеркало и увидел бьющегося по ту сторону Риммера. Такого, каким тот был в самом начале их знакомства. Удовлетворенно хлюпнув носом, он вскинул зеркало над головой и из всех сил шарахнул им о пол.
Зеркало разлетелось на мелкие осколки. Халиус опустил взор и увидел, что с каждого кусочка стекла на него смотрит крошечный лик бывшего цанхи. Гневно оскалившись, Халиус впечатал в осколки ногу и принялся топтать их, злорадно покрикивая:
— Так тебе, так тебе, так!!!
Но своим гневом он только увеличивал количество осколков, с которых на него смотрело ненавистное лицо.
В помещение потянулись духи. Они не мешали Халиусу срывать свой гнев. А когда из осколков во все стороны брызнули крошечные черные сгустки, духи набросились на них, пожирая с непередаваемым наслаждением.
Осколки зеркала начали таять, как крошечные льдинки. Халиус остановился, тяжело переводя дух. Криво усмехнулся, наблюдая за тем, как духи отлавливали то, что некогда было грозной Тенью.
«Все, нет больше ублюдка!»
Он задрал голову и захохотал во все горло.
Свершилось!
А когда он опустил взор, то увидел перед собой бесчисленную орду духов, набившихся в дом, как рыба в бочку. Увидел нескрываемое ехидство на уродливых физиономиях…
…и только сейчас все понял.
Затравленный взгляд скользнул по помещению.
Изумрудная улитка!
Она стояла на столике возле кресла — бывшего трона Повелителя.
В отчаянном прыжке Халиус рванул к древнему артефакту, но духи не дремали. Гибкие щупальца обвились вокруг его щиколоток и рывком повалили на пол. Когда его поволокли обратно в гущу порождений Центалы, Халиус заскрежетал ногтями по деревянному полу, что не смогло отсрочить неминуемого конца…
Над разрушенным кварталом пронесся вопль разочарования и боли…
Над вечеревшей Сандорой моросил нудный дождь. Кутаясь в плащ по разрушенному Нижнему Асхонелу шел мужчина. Шел открыто, не обращая внимания на круживших над самой головой духов. Некоторые пытались атаковать безумца, рискнувшего показаться на улицах города в столь неспокойное время. Но незнакомец лишь отмахивался от них рукой, и агрессивных духов развевало по воздуху, как облачко дыма. Черная Пагуба шарахалась от него в стороны, так что шел он по чистой улице, не марая ног в этой заразе.
Замковая улица.
«Это где-то здесь».
Увидев единственный уцелевший в окружающем хаосе дом, мужчина лишний раз убедился в своем предположении и уверенно свернул в переулок, ведущий на задний двор дома, взятого за ориентир.
Ему навстречу выскочила собака… Точнее, животное когда-то было собакой. Но оно умерло, и его телом завладел мелкий центальский дух. Оскалив клыки, собака бросилась на незнакомца. Тот не обратился в бегство. Спокойно дождался приближения твари, а потом, резко подняв скрывавшуюся под плащом правую руку, направил на чудовище некий изогнутый предмет. Раздался приглушенный хлопок, и собака ошметками разлетелась по переулку.
Мужчина опустил руку, снова спрятав ее под плащом, и продолжил свой путь.
Вот и задворки дома, единственный не заваленный битым камнем клочок земли. Посреди этого участка возвышалась странная конструкция — подставка, похожая на подсвечник, и венчавший ее кристалл, тускло светящийся в наступающих сумерках.
