Еще и со зрением у Лажева проблемы. По-хорошему, ему бы очки, но только почему-то он их ненавидит. Так что поменяй этот огрызок даже на пулемет, толку не прибавится нисколько.
«Ты уж не облажайся, Лажев», — мысленно пожелал ему Глеб. Знал он, как тот не любит свою фамилию, именно из-за такого и не любит.
Следующей шла Полина Пронская. Высокая, отлично сложенная девушка, с красивым, улыбчивым лицом. Вот и сейчас она ему улыбнулась. Именно из-за Полины они и отправились в путь.
— Глеб, я очень на тебя надеюсь, — говорил ему Викентьев, — очень. Ты уж постарайся, чтобы с нее даже волосок не упал.
У Полины тоже должен был быть пистолет, без оружия никак.
«И дай бог, чтобы оно вообще тебе не пригодилось, — подумал Глеб. — Не знаю, чем ты уж так важна, но Петрович не предлагал, не требовал, не приказывал, нет, он именно просил, чтобы с Полиной ничего не случилось».
Глеб взглянул на идущего вслед за девушкой Эдуарда Молинова, ее спутника, и поморщился снова. Нет, не потому, что он был ему не приятен, причина была в другом. Не любил он при всех их достоинствах, булл-папов. А именно такое оружие тот и держал в руках: Тавор, или Тар-21, израильского производства под НАТОвский патрон 5,56.
Шестым будет сам он, Глеб Чужинов, Чужак. Двадцати восьми лет от роду, страдающий неизлечимой болезнью, от которой нет спасения, и которому осталось жить семнадцать дней. Или восемнадцать, а то и все девятнадцать, если он пожелает кататься по земле, воя от боли, разрывающей внутренности, пока, наконец, не придет сладостное забытье.
Пропустив Молинова, Глеб пристроился вслед за ним. Так они и будут идти все время, именно в таком порядке. Семен дорогу знает, ну а самое опасное место сзади. Твари, если случится, что они их обнаружат, не станут устраивать засады и подкарауливать в удобном месте, они набросятся сразу. А обнаружит они, вероятней всего, по следам.
Как ни хотел Глеб не оборачиваться, но все же не выдержал. Провожающих в этот ранний час было мало. Полковник Викентьев да пара случайных человек.
И Марина. Девушка выглядывала из-за угла срубленного в лапу домика, и в тот момент, когда Глеб взглянул на нее, помахала ему рукой. И еще она что-то прошептала. Глеб махнул ей ответно, тоже шепнув: «Будь счастлива, Марина. Вряд ли нам суждено увидеться еще раз».
* * *
Вчера, когда он с самого утра заявился к Заводчикову, тот его уже ждал:
— Проходи, Глеб, проходи: Викентьев меня предупредил, чтобы я тебе ни в чем не отказывал, — почему-то он на этот раз даже не ставил свое обычное: «В пределах разумного», хотя обычно говорил его к месту и не к месту.
— Здравствуй, Олег Георгич, — поприветствовал его Глеб.
Он знал его неплохо, несколько раз приходилось иметь с ним дело. Мужик, в общем-то, неплохой, разве что иногда излишне прижимистей. Но каким иначе должен быть человек, заведовавший всем тем, что приходилось добывать потом, а иногда и немалой кровью?
— Тут я тебе уже отложил новый комок, берцы, а то твои сапоги уже на черта похожи, провиант. Ну и другие припасы. Ты свой дедовский автомат, смотрю, так и не сменил? Коробка, поди, еще фрезерованная?
— Он еще и меня переживет, — шутка получилась не очень веселой: что станет с автоматом за те неполные три недели, что ему осталось, если оружию и так уже больше чем полвека?
— Скажи, Георгич, а шоколад у тебя есть?
— Есть и шоколад, Глеб, тебе какой именно?
— Разный, Георгич, разный, всех понемногу. Плиток этак пятьдесят.
На румяном усатом лице Заводчикова не отразилось ничего. Им ли всем, пережившим то, что все они пережили, удивляться чему бы то ни было?
— Это вместо всего прочего, только один шоколад, пятьдесят плиток, — на всякий случай постарался успокоить его Глеб. — Даже при таком раскладе навар у тебя получится неплохой.
Тот нахмурился: какой может быть навар сейчас, когда такое творится? Не прежние времена.
— Другим людям выдашь, кто больше нуждается, ну а мне только шоколад, идет?
— Что-то не слышал я, чтобы твари шоколад любили, куда тебе столько?
— Зато девушки его обожают, — улыбнулся Глеб.
Вчера у Марины к кофе не оказалось ничего сладкого. Тогда-то ему и пришла мысль взять у Заводчикова шоколад.
— Ты его, случайно, не Немоловой хочешь отдать?
— Ей, Георгич, ей, а что не так? В конце концов, согласись, мое дело, чем с вас плату брать, а девушке приятно будет.
— То-то я вчера ее не узнал, когда она мимо меня пробежала, как будто и не Маринка вовсе. В первый раз улыбающейся ее увидел. Ты бы берцы все же взял. Я тебе такую пару подобрал, подошва во, — развел он большой и указательный пальцы. — Носки со вставкой, шнурки шелковые, не вру.
— Георгич, у нас с тобой один размер ноги, дарю тебе их на память, — сгреб шоколад со стола Чужинов. — И спасибо тебе…
…Когда они уже выходили из ворот поселения, окруженного рвом и частоколом поверх земляного вала, Глеб обернулся снова. Викентьев уже уходил, и было видна его прямая спина. И только девушка продолжала стоять, неотрывно глядя им вслед.
* * *
«И все же надо было не отказываться, — думал Глеб, скользя сносившимися протекторами сапог по раскисшей земле. — Предлагал же мне Заводчиков берцы. С шелковыми шнурками, — вспомнив, хмыкнул он. — Про шнурки, наверное, он загнул. Ну а если нет, шелковый шнурок пригодился бы. Вздернуться, например. На шелковом благородно: падишахи своим визирям такие отправляли с недвусмысленным намеком удавиться».
Идущий впереди Семен сбавил шаг, и все сразу насторожились. Но нет, Сёма взглянул на остальных и пошел дальше своим своеобразным, почти скользящим шагом. Глеб почти не оглядывался: твари не умеют подкрадываться, их шумное дыхание и топот слышно издалека, и потому времени вскинуть автомат и дернуть затвор будет у него предостаточно. Попасть в них достаточно сложно, слишком они стремительны, но это уже другой разговор.
«Возможно, зря я во все это ввязался, — размышлял он, глядя на то, как Молинов едва успел поддержать поскользнувшуюся девушку. — Объяснил бы Викентьеву ситуацию и остался бы у него доживать, он бы не отказал. Да и сам Петрович ни за что бы меня не послал, дело слишком ответственное. Но только что мне там было бы делать? Заглядывать в грустные глаза Марины и хорохориться, мол, все мне нипочем? Прошло бы немного времени, и узнали бы все: „Глебу Чужинову, не убиваемому Чужаку, почти легендарной личности, жить осталось всего пару недель“. Нет уж, лучше вот так как сейчас, когда люди в тебя верят. А там, глядишь, случится так, что и капсулы закончиться не успеют».
* * *
С утра они успели отмахать порядочное расстояние и даже перебрались через речку Выгу. Семен вывел точно в нужное место, где в зарослях тальника была спрятана «Казанка». Старенькая, еще без булей, в нескольких местах латаная, но вместила сразу всех шестерых и даже не грозила пойти ко дну. На правом берегу Выги наскоро перекусили, пятнадцать минут на отдых, и снова в путь.
