— Они кажутся хорошо организованными.
— Да, — согласился Ферус. Он не мог не согласиться. Обе акции по уничтожению имперских транспортов были проведены безупречно. Не признай он этого, Палпатин мог бы заподозрить его в соучастии.
— Вы знаете о группах сопротивления больше, чем Лорд Вейдер. Он не признает этого, но это действительно так, — проговорил Император. По его тону можно было подумать, что он просто размышлял вслух, но Ферус ни на секунду бы этому не поверил. Вся эта беседа была продумана и просчитана заранее, и Ферус уже чувствовал, что результат её тоже уже был предопределен. И это нервировало. Очень нервировало…
— На всей Самарии имеет значение только Саф, — продолжил Палпатин, — Если сопротивление будет сокрушено здесь, то оно будет уничтожено и на всей планете. И именно здесь была обрушена компьютерная система. Лорд Вейдер сообщил мне, что вы не смогли восстановить отчеты о подрывной деятельности на планете.
— Это было первой и главной целью взломщика, — ответил Ферус, — Увы, эти базы данных утеряны безвозвратно.
— Чего Галактика не понимает, — продолжал Палпатин, — так это того, что результатом сопротивления становятся проблемы для всего общества в целом: уничтожение и повреждение собственности, ограничение перемещений, атмосфера страха и недоверия. Лучше, если планета останется такой же преуспевающей и хорошо управляемой, как и прежде.
— Конечно.
Время от времени Ферусу просто начинало казаться, что он спит и видит сон. Это не могло быть реальностью. Он просто не мог идти рядом с Императором Палпатином и с серьезным видом соглашаться с ним…
Он знал, что им манипулируют, но он должен был довести здесь свою игру до конца. Казаться не по своей воле принужденным к сотрудничеству — и в то же время продажным… Непростая задача — но иначе Палпатин будет подозревать его…
— Я хочу, чтобы вы нашли лидеров ячейки сопротивления в Сафе и передали им мое предложение, — продолжал Палпатин, — Я предлагаю им амнистию, если они саморасформируются. Мы должны заботиться о поддержании мира на планете.
Потрясающе. Ферус едва не покачал головой, поразившись смелости этого заявления. Это галактическое воплощение зла и разрушения утверждало, что несет мир…
— Вы забываете, что я понятия не имею, кто входит в здешнее сопротивление, — сказал Ферус.
— Я ничего не забываю, — сказал Палпатин с проскочившими нотками раздражения в тоне, — Это не важно. Кто может быть лучше для того, чтобы принести известие об амнистии, чем тот, кому эта амнистия была предоставлена самому?
Вот оно. Та самая западня, которую он ждал. Ферус вздрогнул, когда до него дошел смысл затеянной Императором комбинации — и невольно поразился хитроумию ситха. Да, ему самому была дана амнистия — так что они поверят ему. Он сможет заверить их, что Императору можно доверять — даже без его личного слова… А потом Палпатин уничтожит их. Это было невозможно — ни сейчас, ни когда-либо. И все же это будет?
Они были в нескольких шагах от турболифта. Дарт Вейдер все еще стоял в сотне метров от них, ожидая. У турболифта ждал имперский офицер, готовый активировать сенсор; Ферус видел, как потемнел у того воротник — бедолага весь взмок. Палпатин заставлял их всех ждать. Временем здесь распоряжался лишь он.
Палпатин остановился и развернулся к нему. Ферус уже еле держался. Сейчас, глядя в это изуродованное лицо, он почти утратил всё своё самообладание.
— Вам не нравится эта мысль, но вас привлекает власть, — сказал Палпатин, склонившись, чтобы его мог слышать только Ферус, — Мы начинаем новую эру. Не спешите осуждать. Приход к власти любого правительства неизбежно сопровождается определенной жестокостью — чтобы гарантировать победу. А прежнее общество было насквозь коррумпированным, прогнившим и разрушалось на глазах. Вы должны признать, что это так.
— Да.
Другой вопрос, какой вклад в это разрушение внесли собственные действия Палпатина? Этого Ферус не знал. Но Палпатин более чем умно использовал жадность и коррупцию Сенаторов — и слепоту джедаев, чтобы собрать в своих руках такую власть — а потом сделать свой ход…
— Я здесь, чтобы продемонстрировать, что и мир, и стабильность в Галактике возможны только при моей власти, — Император оглядывал лежащий под ними город Саф, песчаные лепестки — дамбы, уходящие в зеленовато-голубое море, — Вы стоите на распутье, Ферус Олен. Вы должны решить, с кем вы. Вы преуспевали в Храме Джедаев — при его законах, в его структуре. То, что создаю я — намного лучше. Централизованная структура власти, при которой политикой и обеспечением стабильности занимаются лучшие умы.
Ферус не знал, что сказать, так что просто промолчал. Палпатин вербовал его — и это было весьма неуклюжее усилие. Да, когда-то он жил правилами и законами Храма. Но он давно уже был совсем другим человеком. И давно уже не был помешан на соответствии предписаниям.
…И уж определенно не любил, когда ему указывали, что ему делать…
Он никогда не присоединился бы к Империи; его встревожило другое: Палпатин, казалось, очень хорошо его знал. Когда он говорил о жизни Феруса в бытность его падаваном, он очень точно описал ситуацию такой, какой она была для него тогда; именно так, как тогда чувствовал её сам Ферус. Как это могло быть? Они были едва знакомы. Любимцем Палпатина был Анакин Скайуокер, Ферус же никогда не интересовал его.
— Вы сделаете то, о чем я прошу? — спросил Палпатин.
— Да, — ответил Ферус.
По крайней мере, это задание отчасти совпадало с его интересами: он мог войти в контакт с Сопротивлением и увидеть, в какой помощи они, возможно, нуждаются.
Ферус, поклонившись, двинулся было в сторону, но Палпатин ещё не закончил разговор.
— И ещё одно, — добавил он, — О достигнутых результатах вы будете докладывать непосредственно мне.
Ферус поклонился, стараясь ничем не выдать своего удивления. Никто не взаимодействовал непосредственно с Палпатином, кроме Дарта Вейдера. Ферус предполагал, что именно Вейдер и будет передаточным звеном между ними, в конце концов, ведь именно Вейдер отвечал за действия Империи на планете. Намекал ли Палпатин на то, что Вейдер не в такой степени был его доверенным лицом и фаворитом, как казалось?
Император двинулся к Дарту Вейдеру, все так же неподвижно ожидавшему его. Идя к турболифту, Ферус физически ощущал гнев Вейдера — словно тяжелую волну, ударившую в спину. Он заскочил в турболифт, чувствуя, как по мере движения вниз, к планете, подальше от тяжкого Имперского присутствия возвращается почти утраченное самообладание.
