— Тогда почему я не похож на эти клочки?
— Они угасли, — как непонятливому дитю объяснил Погонщик. — А тебя вырвали из контекста. Ты крик, вопль. Разумеешь? Иногда случается, жаль редко… А так хоть поговорить можно. Главное, не шуметь.
Охотник вопросительно приподнял брови.
— Судьба-то одна. — Мужчина покосился на небесную композицию — Просто крик держится дольше…
— А есть шанс вернуться?
— И вот, наконец, вопрос… Томить не буду, другая сторона не отпустит, но срок продлить можно… хорошо так продлить. Почти все соглашаются…
— Что надо сделать? — Николай подобрался.
— Поиметь куклу.
— Чего, б…?
— Угм, снизим интеллектуальную планку… Когда столкнулся с тем солдатом, что почувствовал?
— Все вернулось…
— Допустим не все, но… Ты крик, вопль, понимаешь? А он будущий отклик и твой крик загнал его на задворки. Просто задержись немного и тело твое. Не то, чтобы надолго… природу не обманешь, через некоторое время тебя вытолкнет обратно. В идеале, сработает с «овощем», оболочкой без разума, там можно задержаться надолго. Но есть минус — свыкнешься с «овощем» и можешь угаснуть, вернувшись сюда блеклой паутиной. Рекомендую простых кукол, пару лет протянешь…
— Да. — Охотник подобрался. Слабые наметки плана обрисовали возможное будущее. Погонщик подсказал реальный способ вернуться к дверям и вновь попытаться сделать правильный выбор. Дело за малым — найти оболочку и умереть.
Вот только есть одно «но» — свадьба. Николаю хотелось присутствовать, чтобы узнать… выдернуть из себя неопределенную занозу и подавить память. Или же поймать крохотный шанс вернуться к прошлому и разбить арктическую пустыню в душе. Погрузить зверя в дрему…
Николай криво усмехнулся. Поднялся на ноги, проследил за полетом шмеля сквозь бедро и направился прочь.
— Желать удачи не буду, — догнал его веселый голос Погонщика.
***
Брифинг-зал УКОБа блистал зеркалами, установленными вдоль стен и задрапированных отрядными штандартами. Потоки световых бликов и калейдоскоп отражений танцевали в обрамлении полированного мрамора; разводы чистой лазури, сахарной белизны и малахита дарили пространству безмятежность ясного неба, прохладу горных хребтов и ненавязчивую теплоту согретого солнцем луга. Пирамидальные люстры из хрусталя нависали над буйством красок, отметая необходимость в окнах. Закрытый от взгляда мегаполиса кусочек разудалой жизни. П-образный стол приютил разнообразие снеди и напитков: радугу фруктов, аккуратные ряды закусок и многочисленные группы витиеватых бутылок. Лазерные проекторы, усилиями техников-безопасников переоборудованные в световые установки, разноцветной гаммой волн создавали над многообразием яств изменчивый шатер — купол, слагаемый из полутонов, неясных разводов и ярких искр искусственных звезд.
Ни одна живая душа, а их за столом присутствовало около пяти десятков, не забыла воздать должное мастерству оформителей. Единственные, кого великолепие зала оставило равнодушным, — роботизированные сервиз-столики подле гостей, и Николай, присутствовавший на задворках. По началу Охотник надеялся, что Эдэя почувствует его, но нет — друг друга они не восприняли.
Димп поудобнее устроился на кожухе проектора. Ему открывался чудесный вид — на оскверненный салатами фарфор; янтарные сгустки бокалов, охапки цветов и людей, что переплетением голосов удачно дополняли мелодию из установленного в глубинке автомата.
За неимением лучшего Николай обратил внимание на участников торжества. Белая, непорочная, однако далеко не святая Эдэя мило ютилась близ высокого брюнета, чинно восседавшего справа от нее. Резкие черты лица, серые глаза, унаследованные от отца, и мягкая, слегка вопросительная улыбка — Сергей Гранатов, доктор и ныне муж. В черном элегантном костюме смотрелся неплохо, как объективно отметил димп.
Гости под стать. Танкоподобный Гранатов и его миниатюрная, но чрезвычайно бойкая супруга; десантники, пестревшие наградными шевронами; люди, о которых Рос понятия не имел… Лазурный Т’хар и сине-черный Дэм — оба смирные и парадоксально незаметные. Они сидели близ Эдэи и умудрялись оставаться в тени. Дэм все порывался достать из-под куртки флягу, выслушивал нотации Повелителя и мило улыбался Белой Леди. Родственники забавлялись…
Ни одного грустного лица, только улыбки и смех. Единственный серьезный момент — два поздравления Т’хара: официальное на публику и тихое — в обнимку с Эдэей. Второе отчего-то преисполнилось значимости. Дама настойчиво сверлила взглядом правителя Фо-рига и в свою очередь подвергалась не менее пристальному изучению. После десятка секунд визуального препарирования приникла к груди Старика, чем и вызвала гром аплодисментов. Кое-что из сказанного Т’харом Николай разобрал:
— Путь выбран…
Неясность. Николай нахмурился. Зачем он пришел сюда? Вокруг счастливые лица и никто не вспоминает о нем — бывшем десантнике, бывшем Охотнике, бывшем человеке. Для столь яркого скопления индивидуумов он ноль, который сделал свое дело и ушел. Внутренний зверь недовольно рыкнул, всколыхнув тьму… Свет виден только в контрасте. Свет он увидел сегодня, так пусть темнота подчеркнет яркий поток. Радость не прочувствовать сполна, если не хлебнуть печали. Чем не подарок?
Димп потянулся. Глянул на собравшихся и удовлетворенно кивнул: сами того не ведая, они помогли определиться. Федерация поставила точку — провела болезненной дорожкой и списала. Так почему не совместить приятное с полезным — в поисках смерти подарить Федерации пару приятных моментов.
Он двинулся к выходу. Неясные до сего момента планы сложились в определенную картину, для прорисовки которой требовалось реализовать два пункта: захват тела и перелет в нулевые — административные сектора.
С первым Николай справился часа за три. В районе Арден, где дислоцировались представительства галактических корпораций, он подыскал менеджера среднего звена — уставшего, перегруженного финансовыми сводками человечка с заскорузлыми амбициями, пестуемыми годами. Вайнс Хирхе, сорока лет, уроженец Ишры -9, завидующий свободному миру, что пестрыми пейзажами проступал за окном.
Хирхе направлялся в туалет, когда накрыло. Мысли, чувства, желания испуганно трепыхнулись, накрытые черным облаком, и замерли в стазисе немого крика. Николая повело — он врезался плечом в пластик кабинки, почувствовал укол боли и расплылся в улыбке. Губы Хирхе подчинялись с трудом — увидь кто в туалете параличные дергания менеджера с искаженной пластилиновой улыбкой, пропишется у психотерапевта.
Контроль, самодисциплина и навык. Чужое тело сдалось на четвертой минуте.
Николай приблизился к зеркалу. Краски вернулись в мир, другая сторона отступила, но ее шепот чувствовался рядом. Внешность у Вайнса непримечательная, просто подарок для задуманного.
Охотник извлек коммуникатор, сверился с памятью Хитхе и вызвал непосредственного начальника:
— Роман, привет, сегодня еще не виделись…
— Ты пил что ли?
— Сухой как лист. Слушай, на родину потянуло, могу взять недельку?
— Хоть две, толку от тебя… Учти, опять нажрешься, из КОМСКа вытаскивать не буду.
— Буду должен, Ром.
— Лады, проваливай.
Вайнсу Хирхе предстояло путешествие. Прима-сектор, планета Юна — базовый мир интергалактической торговой сети. Там в чудовищном подобии биржи, растянутом по всей планетарной поверхности, со времен основания единой Федерации совершались любого рода сделки: операции с ценными бумагами, акциями, недвижимостью, технологиями, готовым оборудованием, контрактами на изготовление и поставку — всем, что имело цену.
Сборы — лишь мгновение. Пару приятных мелочей и бельишко в кейс, персон-карту на изготовку и вперед — к муниципальному транспорту.
Оправив элегантный костюм, Николай изучил голографическое табло в зале ожидания тирского космопорта… и едва не ударился об угол гравитележки, транспортировавшей стопку чемоданов к приемнику багажного сорт-коммутатора. С лихорадочным перемигиванием сенсоров транспорт отпрянул, чем и вызвал у Охотника легкий приступ беспокойства. Тело Хитхе неохотно привыкало к временному хозяину. На всякий случай Николай еще раз проверил все «уголки» захваченный личности…
