— Мы ведь все уже решили, верно? — гордо подняв голову, удивила меня Дженни.
— Я бы не хотел, чтобы у тебя были из-за этого проблемы с родителями.
— Не будут. Я их единственная дочь. Им придется смириться с моим выбором.
— Что ж, — улыбнулся я, обняв свою девушку. — Если ты в этом уверена.
Мы уже подыскали квартирку, подходящую для молодой пары, в Студенческом городке, от которого нам обоим будет удобно добираться на учебу. Аренда стоила две тысячи фунтов в год, не считая коммунальных услуг, которые могут обойтись еще столько же, и надежды Дженет, что ее родители помогут ей с этим, не оправдались. Однако мы оба рассчитывали на стипендию, а у меня все еще оставались сбережения родителей. В крайнем случае, мы сможем найти подработку, как многие студенты, хотя Джен и считала, что такое серьезное обучение, как медицинское, нельзя совмещать с ночным трудом в каком-нибудь баре.
— Все у нас будет замечательно, — заверила меня Джен.
***
Наша квартирка-студия всего лишь на 10-ом этаже одного из жилых комплексов эконом-класса в Студенческом городке оказалась довольно просторной — двадцать метров квадратных, не считая собственного раздельного санузла (непременное требование Дженет), занимающего еще пять метров. Благодаря современному минималистическому дизайну и эргономичным решениям, таким как кровать, выдвигающаяся из стены, площади было столько, что я задумался о том, не обзавестись ли мне кое-каким спортивным инвентарем.
Сама мысль о том, что я могу приобрести что-то без разрешения и поставить его там, где мне хочется, была для меня чем-то новым и необычным. Я мог теперь купить себе тапочки на свой вкус и ставить их там, где считал нужным. А еще мог застилать постель кое-как или вовсе этого не делать. Не говоря уже о том, что я мог есть когда захочу и что посчитаю нужным. Да я мог бы устроить здесь настоящий бардак, если бы пожелал! Хотя я и понимал, что не буду этого делать. Мое сознание противилось этому после того, как родители обучили меня аккуратности и любви к чистоте, а затем эти основы забетонировали армейскими порядками интерната. Да и Дженет, с которой мне предстояло делить эти стены, не любила грязи и беспорядка.
Перспектива того, что мы будем жить здесь всего лишь вдвоем, без чьего-либо контроля и присмотра, показалась мне необычной и захватывающей. За восемнадцать лет жизни у меня не было ничего подобного, а последние годы и вовсе были полной противоположностью этого. Это было именно то, о чем мы фантазировали все эти годы, долгими вечерами общаясь по видеосвязи, когда Джен была еще школьницей в ее родном Перте, а я был жителем занесенного снегом Генераторного.
Находись я все еще под попечительством муниципалитета, как большинство моих товарищей по «Вознесению», служба по делам несовершеннолетних ни за что не разрешила бы мне жить здесь. Но моим опекуном был Роберт Ленц, и он с удовольствием поставил все необходимые подписи, пошутив, что иначе ему пришлось бы навсегда переоборудовать свою гостиную в мою спальню.
— Как жаль, что вы этого не видите, — обратился я к своим родителям, включив, по своему обыкновению, диктофонную запись, хотя я уже и понимал, что вряд ли они когда-нибудь прослушают все эти десятки часов записей. — Мне пришлось преодолеть кое-какие трудности, но теперь я наконец тут, и все это выглядит почти как мои детские мечты. Я, конечно, не смог поступить в воздушную академию, но полицейская — это, наверное, тоже не так плохо. И я вместе с Дженет, как мечтал. Это прекрасно. Но знаете… я все это отдал бы, чтобы снова оказаться с вами. Чтобы бы были здесь, со мной. Или даже чтобы все было так, как раньше…
— Дима? — позади открылась дверь душа, возвещая меня о том, что Джен закончила с этим. — У нас там какой-то странный запах из вентиляции, ты не заметил?
— Скучаю по вам, — по традиции окончил я запись и выключил диктофон.
***
Полицейский департамент Сиднея (SPD) был, пожалуй, ярчайшим примером организации, название которой не имеет совершенно ничего общего с содержанием. Ни одно из трех слов в ее названии не отражало сути того, чем она являлась.
Ненасытный Гигаполис давно сожрал то, что когда-то было красивым австралийским городом Сидней, компактно заселив территорию, где когда-то проживали три миллиона людей, еще тридцатью миллионами, и сделав столицей современного мира. Для поддержания порядка и безопасности этого чудовищного псевдогосудраства, лишь номинально являющегося частью Австралийского союза, требовалось нечто намного большее, чем полиция. По состоянию на 2079-ый год в штате SPD работало 200 тысяч сотрудников, из которых 130 тысяч носили мундиры офицеров полиции. Когда кто-то называл «департаментом» структуру, превышающую по численности большинство армий старого мира, это было не более чем данью традиции. Так же условно было и слово «полиция».
В 2077-ом году Сидней возглавил Уоррен Свифт, бывший верховный комиссар полиции. Он начал свой путь с простого патрульного после того, как служил в Австралийской национальной гвардии в Темные времена. 46-летний Свифт победил своего более опытного соперника, бывшего мэра, за счет обещаний, данных во время предвыборной кампании, вести более жесткую и бескомпромиссную борьбу с нелегальной миграцией и проникновением преступности из «желтых зон». Избиратели были напуганы тем, что происходило за пределами их города, и хотели видеть при власти сильного человека, такого себе Протектора в миниатюре, способного защитить их от этих угроз.
Выполняя свои обещания, Свифт принял судьбоносный указ, названный позже его фамилией. Указ Свифта предусматривал кардинальное увеличение бюджетных ассигнований на содержание правоохранительной системы путем повышения ставок некоторых местных налогов. За счет дополнительных средств предписывалось создать муниципальное спецподразделение по борьбе с терроризмом и нелегальной миграцией («Стражи»), увеличить штат полиции на 30 % и ускорить программу оснащения полиции новейшими техническими средствами.
Однако Указ Свифта предусматривал и более радикальный шаг, спровоцировавший нешуточный политический скандал и ряд судебных тяжб. Речь идет о предоставлении SPD «экстерриториального мандата» с целью проведения «упреждающих операций по борьбе с преступностью» по ту сторону Социальной линии в тех случаях, когда локальные органы правопорядка «выполняют свои функции недостаточно эффективно». В переводе на человеческий язык это означало, что полиция Анклава получала право совершать вооруженные рейды в окружающие город фавелы.
Потери в рядах SPD возросли, по крайней мере, втрое с того дня, как Свифт вступил в должность мэра. Однако введенная мэром надбавка за риск, существенно увеличившая зарплаты, уравновесили негативное восприятие полицейскими своих новых обязанностей.
В отличие от вооруженных сил, личный состав которых, как полагается, подразделялся на рядовой, сержантский и офицерский состав, в полиции Сиднея работали исключительно офицеры, получившие пятилетнее высшее образование в полицейской академии. Почти во всем Содружестве достаточно было пройти курсы подготовки, длящиеся от полугода до двух лет, чтобы стать рядовым сотрудником правоохранительных органов. Но только не в Гигаполисе. Высокий профессионализм и выучка полиции были одной из визитных карточек Анклава еще до того, как в его возглавил Свифт.
Поэтому, в отличие от выпускников военных академий, которым при получении диплома присваивалось звание лейтенанта, в полиции требовалось проработать много лет, чтобы дослужиться до аналогичного звания.
Всего в полиции Сиднея было пять званий:
— офицер / детектив;
— сержант / сержант-детектив;
— лейтенант / лейтенант-детектив;
— капитан / капитан-детектив;
— комиссар.
Каждое звание имело три ступени (от младшего до старшего), за исключением звания комиссара, которое также имело четвертую ступень — верховный. Как правило, прохождение одной офицерской ступени занимало один год, сержантской — полтора, лейтенантской или капитанской — два, комиссарской — три.
