— Так уж и быть, я позволю тебе воспользоваться спутниковым коммуникатором и выйти в Сеть на полчаса. Но о большем не проси. Я и так уже достаточно тебе помогла.
— Спасибо, — благодарно кивнул я.
— Ты можешь быть здесь гостем, сколько понадобится. В память о Боре.
***
Первым сообщением, на которое я обратил внимание, было видеопослание Дженет. Вид у девушки был встревоженный и серьезный. На ее лице было написано неподдельное расстройство. По окружающему интерьеру я догадался, что она в своей комнате у родителей, в Перте.
«Димитрис. Я только что узнала от Роберта, что ты уехал в Европу. Не хотела верить, что это правда. Я очень огорчена. Мне казалось, ты спокойно воспринял наш разговор. Ты мог бы, по крайней мере, позвонить мне, перед тем как совершать такой сумасбродный поступок. Я убрала тебя из «черного списка» сразу же после нашего разговора. Ты же меня знаешь! Я бы никогда не отказалась выслушать тебя! Несмотря на то, что между нами произошло, твоя судьба мне не безразлична. Дима, пожалуйста, будь разумным. Береги себя. Я не хотела бы, чтобы с тобой что-то произошло. Не хотела бы всю жизнь провести с чувством вины. Пожалуйста, дай мне знать, когда ты вернешься!»
Вторым в очереди было сообщение от Рины Кейдж. Рина решила обойтись без видео — просто записала аудиосообщение. Я сразу обратил внимание, что голос у нее какой-то странный.
«Сандерс, где тебя черти носят?! Эшли сказала мне, что ты вернулся сам-знаешь-откуда. Так какого хера до тебя невозможно дозвониться? Забухал, что ли?! Не думала, что ты пропустишь похороны Германа». Я в отчаянии хлопнул себя по лбу. Все-таки Флора была права насчет меня. Как можно было забыть о погребении однокурсника, который погиб, стоя со мной плечом-к-плечу?! «Паскудное событие. Салют, марш, все дела. Его рыдающая мать. Проклятье! Как же она рыдала! А ведь всего пару дней назад мы вместе гуляли и напивались до чертиков. А помнишь тот вечер после твоей победы над Соболевым? Мы тогда с ним переспали. А теперь он мертв». Никогда еще я не слышал непрошибаемую нигерийку такой расстроенной. «Знаешь, Алекс. То был один из немногих моментов в моей собачьей жизни, когда не хотелось не напиваться, ни трахаться, ничего. Хотелось только, чтобы кто-то прижал меня к широкой груди и погладил по головке, как маленькую девчонку. И сказал, что все будет хорошо. Как в проклятых кинофильмах! Не знаешь, почему в моей жизни ничего такого никогда не было?!» Некоторое время на записи было лишь молчание. «На всякий пожарный предупреждаю, что всем курсантам дали два дня выходных в честь тех событий. Ты как хочешь, а я, наверное, уеду куда-нибудь. Куда-то, где много солнца и соленой воды. В общем, так. Если ты… — она вдруг замялась. — Ах, да к черту! Пока».
Я удивленно покачал головой. Не ожидал чего-то подобного от Железной Рины. Хорошо, что Флора ушла к своим пациентам, оставив меня одного в своей башенке с картинами. Тревожные голоса двух обеспокоенных моей судьбой девушек стали бы достойным завершением моего портрета, подпись под которым гласила бы: «Димитрис Войцеховский — самовлюбленный эгоист, задавака и бессовестный ловелас».
Хорошей новостью было то, что академия предоставила курсантам отгул. Это означало, что я должен был явиться на стажировку лишь в среду 18-го августа, и давало мне двое суток запаса для возврата в Сидней. Конечно, мне вполне могло не хватить и этого времени. Но это лучше, чем ничего. Оставалось лишь связаться с деканатом и объяснить им ситуацию, в которой я оказался, чтобы мое отсутствие не сочли прогулом…
Однако, едва я собрался начинать запись, как последовал вызов.
Я не был этому удивлен. Не сомневался, что это произойдет, едва я появлюсь в Сети. Глядя на лицо Роберта, отображающееся на экране ожидания, я ощущал смешанные эмоции. Я все еще не забыл, и вряд ли забуду о страшных обвинениях, брошенных в его адрес Клаудией. А малоприятный разговор с капитаном Норей и старшим лейтенантом Ковалевич лишь усилил подозрения.
Как и Клаудия, бывший агент разведки Содружества, контрразведка Альянса тоже была убеждена, что информация о тайной миссии, отправленной в Бендеры, дошла до пособников Ильина посредством моего отца и его «друга» в Содружестве. Если это действительно так, не важно, была ли это инициатива Роберта или решение его руководства, именно он виновен в гибели моего отца.
Вдобавок, чего уж греха таить, я не любил признавать свое поражение. А после нашего с ним разговора в прошедшую пятницу мое нынешнее намерение поскорее вернуться в Сидней, поджав хвост, выглядит ничем иным, как полной капитуляцией.
Соблазн проигнорировать звонок был велик. Однако эмоции не должны затмевать рассудок. Это был тот случай, когда придется, наверное, смирить свою гордыню. Бригадный генерал Роберт Ленц, каким бы он ни был, был именно тем человеком, кто способен помочь мне быстро и без потерь покинуть пустоши Европы. За прошедшие дни я напрасно рисковал своей жизнью достаточно много раз, и искушать судьбу дальше было бы откровенным надругательством над Фортуной.
Тяжело вздохнув, я наконец принял вызов.
— Привет, Роберт, — произнес я.
