его головы была видна – бледная, сморщенная и безволосая. Пучок влажных металлических трубочек шел от морщинистого затылка и соединялся с парящим и свистящим ящиком, притороченным к его спине. Три огромных, сшитых шрама разделяли его лицо, один проходил через обе глазницы – в каждой из которых теперь были аугметические окуляры – и третий шел прямо над переносицей, где больше не было никакой плоти. Большой медный воротник был перед его лицом, милосердно закрывая рот и большинство носовой области экскувитора. На передней части этого воротника была решетчая речевая коробка, которую экскувитор переключил на «перевод».
— Я... я смотрю на вас, и я награжден вашей красотой, — выдохнул Ландерсон так четко, как только смог.
— Имя? — протрещала тварь.
— Ландерсон, Жером, разрешено днем, в-волей Анарха.
— Место производства?
— Айконоклав, магир.
— Ты работаешь в Доме Дробления?
— Да, магир.
— Покажи мне твое разрешение!
Ландерсон поднял свою левую руку и отодвинул рукав своего рваного рабочего плаща, чтобы показать имаго в волдыре из чистого гноя.
— Элетраа кюх дроук! — сказал экскувитор одному из компаньонов.
— Чии атаа дроук, — прошел ответ. Стражник достал длинное металлическое устройство из пояса, размером и формой напоминающее устройство для тушения свечей, и поместил чашеобразный наконечник на имаго Ландерсона. Ландерсон тяжело задышал, когда почувствовал, как вещь в его плоти завертелась. Маленькие руны высветились на черенке устройства. Наконечник отвели.
Третий экскувитор схватил Ландерсона за голову и повернул так, чтобы лучше рассмотреть клеймо на его левой щеке.
— Фехет ганеш, — сказало оно, отпуская его.
— Иди домой, посредник, — сказал первый экскувитор Ландерсону, машинный слова отозвались эхом на речь чужака. — Иди домой и не позволяй нам поймать тебя тут снова.
— Д-да, магир. Тотчас.
— Или мы порезвимся с тобой. Мы, или проволочные волки.
— Я понял, магир. Спасибо вам.
Экскувитор отступил. Оно закрыло решетку речевой коробки одной рукой. Его собратья сделали то же самое.
— Мы служим слову Анарха, чье слово заглушает все остальные. — Ландерсон быстро закрыл свой рот. — Чье слово заглушает все остальные, — быстро повторил он.
Экскувиторы еще мгновение смотрели на него, затем положили на плечи свои огромные лаз-локи и пошли прочь по заросшей площади.
Прошло достаточно много времени до того, как Ландерсон достаточно оклемался, чтобы подняться на ноги.
Почти стемнело, когда он добрался до брошенной мельницы на окраине города. Тусклое небо было освещено огнями: пылающими громадами отдаленных ульев и ближним светом печей, которые питали новую промышленность города. На широкой дороге ниже мельницы, качались факелы и стучали барабаны. Еще одну процессию новообращенных вели к местам поклонения ординалы.
Ландерсон постучал в деревянную дверь.
— Что с Гереоном? — спросил голос с той стороны.
— Гереон жив, — ответил Ландерсон.
— Несмотря на их старания, — отреагировал голос. Дверь распахнулась, открывая только тьму.
Ландерсон заглянул внутрь.
Затем он почувствовал, как дуло автоматического пистолета уперлось ему в затылок.
— Ты опоздал.
— Я попал в неприятности.
— Лучше бы они не последовали за тобой.
— Нет, сэр.
— Заходи, тихо и спокойно.
Ландерсон шагнул во тьму. Появился свет, прямо перед лицом.
— Проверь его! — сказал голос, в то время как дверь позади него закрылась.
Руки схватили его и пихнули вперед. Ауспекс жужжал, когда передвигался вверх и вниз вдоль его тела.
— Чисто! — сказал кто-то.
Руки убрались. Ландерсон сощурился на свет, рассматривая окружение. Сырой подвал старой мельницы, вокруг фигуры, фонарики направлены на него.
Полковник Баллерат вышел на свет, убирая в кобуру свой пистолет.
— Ландерсон, — сказал он.
— Рад вас видеть, сэр, — ответил Ландерсон.
Баллерат шагнул вперед и обнял Ландерсона. Он сделал это только одной рукой. Левая рука и левая нога Баллерата были оторваны в литейных цехах. У него был грубый протез, который позволял ему ходить, но его левая рука была всего лишь шишкой.
— Я рад, что ты получил сообщение. — Баллерат улыбнулся. — Я уже начал беспокоиться, что это не так.
— Я получил его, — сказал Ландерсон. — В своем ведре с едой. Было трудно выбраться. Сегодня ночью, сэр?
Баллерат кивнул. — Да. Они определенно приземлились. Нам нужно войти с ними в контакт, чтобы мы могли приступить к следующей стадии.
Ландерсон кивнул. — Сколько, сэр?
— Сколько что? — спросил Баллерат.
— Я имею ввиду... какова численность, сэр? Расположение? Каков размер сил освобождения? — Баллерат замешкался. — Мы... мы еще не знаем, майор. Работаем над этим. Ключевым сейчас является установить контакт с их разведывательным подразделением, чтобы привести их.
— Понял, сэр.
— Я посылаю тебя, Лефивра и Пурчасона.
— Я знаю их обоих. Хорошие люди. Мы служили в СПО вместе. — Баллерат улыбнулся. — Так я и думал. Значит, вы хорошо знаете местность. Точка рандеву в сельхозкомплексе на Перекрестке Шэдоутонленд. Пароль – «Танит Магна». — Ландерсон повторил слова. — Что это означает, сэр?
Баллерат пожал плечами. — Будь я проклят, если знаю. Пароль Гвардии. А, вот и они. — Лефивр и Пурчасон подошли. Оба были одеты в рваные, сшитые остатки формы СПО. Лефивр был низким блондином с бородой, торчащей клочками. Пурчасон был выше, тощим и с темными волосами. Оба обменялись рукопожатиями с Ландерсоном. У обоих были пулеметы с глушителями.
Еще один член сопротивления поспешно подошел с оборудованием и оружием для Ландерсона. Присев, Ландерсон начал разбирать снаряжение.
— Это может подождать, — сказал Баллерат. — Сначала мы должны тебя раздеть, сынок.
Ландерсон кивнул и поднялся на ноги. Баллерат повел его в прилегающую камеру, которая воняла животными, блевотиной и навозом. Воздух был жарким и спертым. Ландерсон мог слышать храп и пуканье гроксов
