мира могут как-то узнать их вневременные, сиречь божественные покровители. А уж связывают ли их какие-то договорённости касательно невмешательства проверять раньше времени не хотелось. В конце концов, единственным преимуществом муравья перед слоном является то, что слону это насекомое ещё нужно заметить, а после не потерять из виду и раздавить.
И как бы это ни звучало со стороны, Элин ассоциировал себя именно с таким вот муравьём. Маленьким, растущим и потенциально способным вымахать до громадных размеров, но в данный конкретный момент слишком уязвимым. И это при том, что за его спиной была семья и город, которые требовалось защитить любой ценой. Ситуация, легко решаемая любым эгоистом, но не Элином Нойр. Он не мог оставить близких людей, пусть иногда в мыслях и мелькали такие мысли. Ведь это так просто — бросить всех и сосредоточиться на себе. Облегчить задачу, избавившись от балласта…
Но каким бы чудовищем перерождённый ни казался, сколько бы жизней не отнял, человечность всё ещё была при нём.
Выдохнув, Элин подался вперёд и на секунду закрыл глаза, вновь их открыв уже после пересечения весьма условной границы, отделяющей район клана от окружающих его нейтральных улиц. В общем и целом вокруг ничего не изменилось… но не для перерождённого, душу которого впервые с момента ухода из Китежа обуяло волнение.
В душе анимуса Авалон занимал не последнее место. Самый насыщенный и богатый на события этап жизни перерождённого был проведён в его стенах, и именно Авалонцы отыскали в бездаре талант, подобающим образом огранив его. Шутка ли — временами Элин в молодости думал даже, что если бы Китеж устоял, то единственный отпрыск Нойр так и остался бы пустым местом, блеклой тенью себя-настоящего. Мысли настолько же позорные, гадкие и едкие, насколько рациональные и разумные. Школа Китежа действительно не могла ничего дать тогда-ещё-не-перерождённому, и за силу необходимо было заплатить свою цену.
С крыш Элин спустился лишь в самом сердце района клана Мордакс, рядом с массивным зданием-башней, в которой жили члены правящей ветви рода. И долго искать покои Колдии ему не пришлось. Парень прекрасно знал, где те располагаются и как туда попасть, избежав всех до единой защит. Правда, внутрь он проникал всё равно с большой осторожностью, но в конечном итоге выяснилось, что волнения были напрасны. Девушка не стала добавлять что-то новое то ли из-за граничащей с безумием беспечностью, то ли от жёсткой нехватки времени. С последним Элин столкнулся и сам, но тогда ещё ему неведома была опасность, исходящая от симбионтов. Он, освоившись во второй молодости, посчитал, что перемещение во времени — заслуга гримуара и его самого, приложившего к активации артефакта руку.
Наивный.
Проведя ладонью по обложкам выложенных на столе книг и смахнув с них пыль, перерождённый сместился к основному рабочему столу Колдии — самому высокому, за которым положено было стоять, а не сидеть. Девушка ещё в той, первой жизни Элина заботилась о своей фигуре и здоровье, не позволяя необходимым всякому анимусу изысканиям вредить её телу. И плевать, что сидячая работа не особо-то и влияла на действительно сильного человека, повелевающего анимой. Можно сказать, что стол был её маленьким бзиком, одним из многих, составляющих собой личность девушки, которую Элин Нойр знал, наверное, даже лучше, чем её же родители.
— Как же так, Колдия?.. — Издав тяжёлый вздох, парень в мановение ока подавил в себе эмоции, принявшись за работу. Ему предстояло вдоль и поперёк изучить здесь всё, чтобы не упустить ни крупицы информации, оставленной ещё одним достаточно могущественным подлинником. Да, Колдия была не из тех, кто хранит на бумаге подробности своих планов и изысканий, но что-то определённо могло остаться, а Элин был не в том положении, чтобы отказываться от крупиц бесценного знания, оставляя его агентам симбионтов. Культисты были истреблены в Китеже и заметно прорежены в Агартхе, где перерождённый ненадолго объявился полугодом ранее, но тёмного великого города зачистки пока не касались.
Появление же в Авалоне “тени Марагоса” имело все шансы подтолкнуть слуг врага рода человеческого к поиску информации. И пусть напрямую связать исчезновение Колдии из клана Мордакс с появлением Элина было невозможно, всё ещё оставалась вероятность того, что информация каким-то образом попадёт в руки к врагу. И последствия этого, в зависимости от содержимого “крупиц”, могут оказаться ужасающими.
Потому прямо сейчас анимус тщательнейшим образом изучал все книги, рукописные свитки и вполне рядовые тексты, отдавая всё проверенное хищным языкам изумрудного пламени, появляющегося точно там, где требовалось. И до определённого момента поиски проходили безрезультатно, пока Элин не наткнулся взглядом на задвинутую в самый тёмный угол книжку, обложку которой не узнать было невозможно. Чёрная рельефная кожа, скреплённый толстыми железными скобами корешок… разве что страницы были почти белоснежными, и ощущался “гримуар” неотличимо от любой другой рукописной книги, над которой годами заседали алкающие знаний анимусы.
Удостоверившись в отсутствии у копии гримуара серьёзных защит, Элин избавился от оставшихся и погрузился в чтение, выцепляя глазами каждое слово. И первым, что он заметил, стали отличия в почерке — знакомая ему Колдия писала иначе, не так резко и стремительно, не так хищно. Но общая основа легко угадывалась, так что в подлинности авторства девушки не осталось сомнений.
Но чем глубже Элин вчитывался в этот дневник своей почти позабытой любви, тем мрачнее становилось его лицо. В какой-то момент он даже задумался о том, что, возможно, он поторопился с уничтожением её души… но дальнейшее содержимое “гримуара” избавило его от этих сомнений.
Очнувшаяся в этой реальности, одинокая, сломленная и преисполненная желания отомстить, Колдия понимала, что плен у симбионтов привёл к деградации её разума. Ей с куда большим трудом давались привычные, но сложные техники, а в плане характера она стала многократно агрессивнее себя прежней, тоже не страдающей особым хладнокровием. И девушка решила побороть проблему кардинально: воспользоваться своей интерпретацией силы гримуара и вмешаться в душу. Перерождённый уже на этом моменте не мог понять, на что Колдия надеялась, ведь вмешательства в столь тонкие материи силами смертного без помощи кого-то сведущего — верный путь к гибели, и это в самом лучшем случае.
Но Колдию это не остановило, и она провела операцию на самой себе, по итогу посчитав себя абсолютно здоровой и вернувшейся в норму. С тем лишь дополнением, что стрелка склонилась в прямо противоположную сторону, и утонувший в безумии разум оказался просто не в силах продиагностировать сам себя.
— Если бы я оказался в таком же состоянии, ты сделала бы со мной то же самое,
