мигом потерял весь свой боевой запал, осадил коня и спешился.
— Извините, не признал, — это был молодой парень, лет двадцать с небольшим, одет с просторные штаны и рубаху из грубого холста, на голове старая шляпа из непонятного материала. В руках он держал винтовку, довольно красивую, но архаичной конструкции, гранёный ствол, большой калибр, ручной затвор. Кажется, даже однозарядная, вроде берданки. А за поясом был заткнут револьвер, также устаревшей конструкции и тронутый ржавчиной. — Редко у нас крепостные бывают.
Слово «крепостные» меня слегка насторожило, но парень явно не вкладывал в него негативного содержания, наоборот, смотрел на нас с нескрываемым уважением.
— Как в деревню попасть? — спросил Башкин. — И кто там старшим?
— Так… — он указал рукой влево, — вон там деревня, километра два всего. А старшим там мой батька, Чуркин Борис Иванович. Он вас ждёт.
Вообще-то, ждать нас местный староста не мог, поскольку не догадывался о нашем существовании. Но говорить мы ничего не стали, нас явно за кого-то приняли, поэтому мы, поблагодарив парня, отправились по указанному направлению.
Как обычно выглядит деревня? Если иметь в виду юг России, то это чаще всего несколько домов, справа и слева от дороги. Одна единственная улица. Тут было почти то же самое, но с некоторыми отличиями, которые заставляли задуматься.
Дорога в наличии имелась, хотя и представляла собой простую колею, накатанную телегами. А вот деревня выглядела специфически. Всё те же дома, добротные рубленые избушки, часть была условно двухэтажной за счёт обустроенного чердака. Навскидку можно было сказать, что жителей там сотни три или чуть больше. Вот только стояли эти домики тесно, поскольку вся деревня была заключена внутри крепостной стены. Стена не самая высокая, всего метра три, но достаточно, чтобы преградить дорогу недружелюбным мутантам. Выдерживать осаду против вооружённой армии я бы тут не стал. Вдобавок ещё наверху имелись колья, призванные протыкать особо прытких врагов. Дорога упиралась в запертые ворота.
Увиденного хватало, чтобы понять: не всё в этом мире благополучно. Подойдя поближе, мы смогли рассмотреть стену подробнее. Сложена из относительно тонких бревен, но в два слоя. Стена, за ней — вторая, а между ними насыпана земля. Хорошее укрепление, не самое прочное, но прикроет на время и от нападения врага с огнестрельным оружием.
Встав у ворот, мы вежливо постучали, правда, для надёжности стучали прикладами, поэтому вежливость выглядела специфичной. В массивной воротине из тёса открылось небольшое окошко, куда выглянул подросток лет четырнадцати, подозрительно похожий на того всадника, что показал нам дорогу.
— Войти можно? — спросил стоявший впереди Коростин.
Оглядев нас, паренёк растерялся, но тут же пропал из виду, при этом половина ворот почти сразу начинала открываться.
— Батя!!! — крикнул он куда-то вглубь деревни.
Оказавшись внутри, мы на некоторое время задержались у ворот, не понимая, куда следует идти. Но положение спас солидный мужик лет пятидесяти, невысокий, но крепкий, с солидным животом и седой бородой до середины груди. Он появился перед нами внезапно и сразу же начал говорить:
— Здравствуйте, гости дорогие, не ждал вас так рано. Проходите, вон туда, там постоялый двор, и заночевать можно, и перекусить. Вы, вижу, устали с дороги, вот и отдохнете.
Сопротивляться мы не стали, дали отвести себя большую избу, которая занимала площадь трёх обычных домов. Значит, часто тут гости останавливаются, раз такое помещение потребовалось.
— Надежда! — позвал староста, а потом, когда из-под стойки показалась худощавая женщина лет сорока с добрым лицом, продолжил: — тут гости из Крепости, устроить нужно и накормить. Отправь Митьку, чтобы баню готовил.
Вещи и оружие мы сложили в номере наверху, который закрывался на ключ. У себя оставили только пистолеты, которые в глаза не бросались. Нас усадили за большой стол из бруса, а хозяйка уже начала расставлять угощение.
— А я вас завтра ждал, ну, или послезавтра, — сообщил сидевший рядом староста. — Отписал третьего дня, а вот, гляжу, вы уже тут.
— Простите, вас как зовут? — спросил Башкин, желая положить конец недоразумению.
— Чуркин я, Борис Иванович звать.
— Борис Иванович, — учёный пододвинул к себе глубокую миску со щами. — Видимо, недоразумение произошло, вы нас перепутали с кем-то.
— То есть, как это перепутал? — удивился Чуркин. — Позавчера сын мой вернулся, сказал, что письмо в Крепость отправил. Я писал, чтобы Ведьмака прислали. Три дня прошло — и вот вы пришли.
— А ведьмак зачем? — спросил я, видимо, единственный, кто был знаком с творчеством польского писателя. — Тварь завелась?
— Если бы просто тварь, — недовольным голосом сказал староста. — Там такое… на пристани, весь сезон испортит. Мужики работать боятся.
— А вы в какую Крепость писали? — спросил Башкин, стараясь вызнать побольше, не раскрывая нашего происхождения.
— Известно, в какую, в Московскую, куда же ещё? Не в Уральскую же, далеко туда писать, и связь не всегда есть.
— А сами мы вовсе из Сибирской, — сообщил учёный, я испугался, что Сибирской крепости в стране нет, но староста и ухом не повёл. — Проездом тут, сами в Московскую направляемся.
— Ах, вон оно что, — староста разочарованно поскрёб бороду. — С тварью, стало быть, не поможете?
— Так вы расскажите про тварь, отчего не помочь хорошим людям, — предложил я. — Где, какая, сколько?
— Вот и хорошо, — Борис Иванович несколько оживился, и то сказать, вместо одного ведьмака (видимо, здесь так именуют охотника на монстров, пошло из старинной книги, а теперь уже никто и корней не вспомнит) прибыли шесть вооружённых до зубов воинов. И пусть один из них — девка, а второй старше его самого, но остальные-то четверо явно бойцы отменные. — Ситуация, значит, следующая: километров двадцать отсюда, на берегу Большой стоит пристань. Там городок раньше был, кое-что осталось, вот и обустроились там наши мужики. Сразу и товары по реке гоняем и рыбу ловим. Улов там завсегда хороший, можно всю деревню одной рыбой кормить.
— А тварь где? — напомнил Винокур, поскольку староста замолчал.
— А сейчас, — он отхлебнул кваса из удачно поданной кружки, вытер усы и продолжил: — с неделю назад стали мутов замечать. Ну, тех, что неправильные. Правильных-то сейчас и не осталось почти, вон, Митька наш из таких, а как он помрёт, то и вовсе не останется.
То, что мутами он именовал мутантов, было понятно. Оставалось понять, в чём их правильность. Как раз в это время вернулся тот самый Митька, что отправлялся топить баню. Войдя в зал, он сообщил, что печь топится, а воды он ещё вчера принёс. Судя по голосу, это был молодой парень с чудовищными уродствами. Ростом он был с двенадцатилетнего ребёнка, худой, с каким-то изломанным телом. Правая рука длиннее левой, левая
