на дело вместе со Стечей. Без шума, без перегара — невидимка, который откроет двери и маленький лохматый призрак с дистанционным управлением. По крайней мере, план был такой, ровно до того момента, как затрезвонили наши жетоны, срочно отзывая домой. Что могло означать одно из двух. Либо нас уже пришли убивать, либо появился первый заказчик.
— Опа, вечер в хату, — как-то само вырвалось при взгляде на посетителей, которые оккупировали наш офис.
Шестеро, с виду обычные сутулые щеглы. Фуражки и кепки на лысинах, полушубки и короткие шинели, под ними красные (одинаковые у всех) рубахи — все нараспашку. Толстые кресты на груди, за поясом рукоятки наганов и маузеров. Брюки то в полоску, то в клетку, высокие нечищеные сапоги с торчащими засапожниками.
Морды наглые, небритые. Смотрят, кто с прищуром, а кто лыбится, блестя золотым зубом. Двое, нервно крутят четки в татуированных руках, третий мусолит бычок папиросы. Один, видимо, главный, выделялся осанкой и ростом, плюс шрам на щеке, и массивные золотые печатки на пальцах, складывающиеся в граненый кастет.
Запах перегара, пороха и крови, въевшейся черными пятнами в рукава доброй половины гостей, перебил даже свежую краску на стенах и морилку, которой мы полировали стойку ресепшена. Аура мерзкая, но одаренных среди них нет. Она не от них идет, а как бы вокруг витает.
Так и не стало понятней: заказ это или нападение. Да еще Стеча повел себя странно — замер у меня за спиной и скрылся в инвиз, как только разглядел гостей. Мое приветствие проигнорировали, мужик со шрамом, не сводя взгляда с Захара и Гидеона за стойкой, лишь вскинул руку, тормознув дернувшихся в мою сторону помощников.
— Мы договорились? — прозвучал хриплый, уверенный в себе голос.
— Да, — кивнул Гидеон, — аванс тысяча, по результату еще две. Найти чемодан, потерянный посыльным, которого ошибочно приняли за бандита и вчера повесили. Ничего не упустил?
— Все верно, — кивнул главарь и катнул по стойке пачку купюр, скрученных в рулон и перевязанных красной лентой, — Сколько вам нужно времени?
— Зависит от вашего посыльного, если он решил здесь задержаться и не творит дичи… — Гидеон покосился на особо дерганных бойцов за спиной у главаря. — То мы его найдем. Если же фобос не появится, то вызвать его мы не сможем…
— Появится, — хриплый перебил святошу. — Уже появился, к бабе своей являлся, жути нагнал. Но он не буйный, Орден им не должен заинтересоваться.
— Добро, оттуда и начнем.
Я посторонился, пропуская гостей на выход. Проводил, так сказать, отметив, что в конце улицы осталась одна моторка, припаркованная под единственным неработающим фонарем. Закрыл дверь, повесив табличку: «Закрыто» и пошел догонять наших, расположившихся в гостиной.
— Это что за сказка про посыльного? — спросил Стеча. — Вы, вообще, знаете кто это?
— Те, кто дает нам три тысячи, — отмахнулся Захар. — Один фобос, а по цене, как пять приличных заказов Ордена.
— Это банда Червонных валетов, они же Краснорубашечники, — схватился за голову Стеча. — Мужик со шрамом — это Клепа, он после Савана держит второй по крупности отряд в городе. И никакой ошибки здесь не было. В новостях недавно писали, что кто-то грохнул ювелирку Блюмхейна. Исполнителя поймали, но награбленное так и не нашли.
— Ну, и что это меняет? — лениво протянула Банши.
— Только то, что теперь за этот чемодан спросят с нас, — усмехнулся Стеча, но потом погрустнел. — И не найти его, вариантов уже нет. Деньги-то вы взяли, провинциалы жадные. Хоть за расклад бы столичный спросили.
Не знаю, какой он ждал от нас реакции. Напугать? Пристыдить? Задуматься о чем-то? Вспомнить прошлый опыт?
Но всем было не до этого. Захар пересчитывал деньги, Гидеон похрапывал в кресле, из которого его, скорее всего, и подняли заказчики. На столике рядом стоял почти пустой графинчик, и какой-то особой реакции, и, вообще, хоть какой-то реакции можно было уже не ждать.
— Матвей, когда выступаем? Ночь на дворе, — спросила Банши.
— Дело вроде не сложное, так что сейчас и поехали, — я махнул рукой. — К утру управимся. Да и фобосы, глядишь, поактивней сейчас. Столичный, ты с нами?
— Аааа, на хрен, — махнул рукой Стеча. — Подстрахую, если что, но сам не полезу. Я несколько подручных Клепы за решетку отправить помог, не любят они меня.
Выкатили «Буханку» из гаража, дали по газам, всполошив соседских собак, и помчали в темноту. Подозрительная моторка двинулась за нами на приличном отдалении, но и нам все было понятно, и они нас все равно не потеряют — дорога пустая.
«Город засыпает, просыпается ЧОП…» — Муха опять что-то выудил из моей памяти и запел: «…посмотри на звезды, посмотри на это небо, взглядом…»
«Муха, тише, пока Харми нам малину не зашухарила…» — послышался встревоженный голос Ларса, а потом тихое бормотание под призрачный нос: «…Об это каменное сердце кхм подколодной…»
Не так я себе представлял наше первое дело. Но три куска — это как минимум два пулемета, ремонт наших спален и протекающей крыши, а также обновленный весенне-летний гардероб. Напоминания про который стали сыпаться с подсвеченных фонарями витрин ночного города.
Мы выехали на проспект, обогнав несколько колясок с пьяно гудящими купцами. Догнали на светофоре моторку молодых мажоров, этаких гусарчиков, распивающих шампанское и горланящих песенные куплеты в открытые окна. С бутылками все — и водитель, и пассажиры, зажавшие между собой целый ящик с бутылками.
Периодически звучали призывы ехать к Яру — в тот самый ресторан, где нужно будет подстраховать Исаева. Ну, если там всегда такая публика, то страшно представить, что там будет.
Соседи начали ржать, комментируя наш «уазик» и демонстративно перегазовывать, приглашая погоняться. Эх! Москва, ночь, мажоры — ничего не меняется ни в каком из миров.
Я тоже поддал газу, взбрыкивая двигателем и проверяя, не заскучал ли там дед. Отозвалось так, что мажоры вздрогнули и переглянулись. Я повторил, добавляя еще больше сомнения в их глазах.
Помню, что многие деда бешеным считали, но это даже не Гордей, а «Гордедваген» какой-то в версии «Брабус эдишен» под капотом. Ладошка Стечи, которую он положил мне на плечо, моментально вспотела и соскользнула с куртки. Правильно, лучше за что-нибудь другое держаться.
Я посмотрел на чугунный электрический светофор, установленный в городе совсем недавно. На тощую лошадку, тянущую мимо нас телегу с дровами. Животина только-только поравнялась с нами и тряслась крупной дрожью, подскакивая во время рыков моторок. Косилась на меня из-под кожаной потертой шторки, и как бы говорила: «Ну, не надо, барин!»
Телега, наконец, пересекла дорогу. Над головой что-то щелкнуло и, будто, с тяжелым вздохом (как старая фотовспышка) зажегся зеленый свет.
Моторка мажоров заревела. Пробуксовала по заснеженной брусчатке и, виляя задом, рванула вперед. Я даже не тронулся. Пожал плечами и не спеша повернул налево, краем глаза заметив, что в салоне у мажоров что-то рвануло.
Разом бахнуло несколько «выстрелов», спугнувших прохожих, а потом из открытых окон во все стороны брызнуло шампанское. Завизжали тормоза, моторку занесло и впечатало в столб. Мокрые, все в пузырьках и пене, мажоры, отплевываясь и матерясь вывалились наружу.
«Матвей, ну ты что? Если бы я шамупусик не открыл, ушли бы балобесы…» — хмыкнул Ларс.
Я не стал ворчать на фобоса за очередное самоуправство. Все-таки весело получилось. Бодаться с ними я все равно не собирался — деда проверил, убедился и достаточно.
Больше приключений на дороге не случилось.
Пьяный мужик, перегородивший дорогу, парочка робких студентов, торгующихся с девицей легкого поведения и ждущие скорую помощь охотники, ликвидировавшие какую-то лохматую мелкую нечисть — все это пролетело отдельными отрывками. Неудобств доставил только пьяный, трижды пытались его объехать, а он лез обниматься с бампером. Пришлось Стече вылезти и настойчиво проводить его к ближайшей лавочке.
Сверились с выданным адресом — обычный деревенский дом, старый и бедный на окраине криминально известного района, в который даже Орденские не любят захаживать, а стражу сюда порой неделями после вызова ждут.
Краска облезла на резных наличниках, забор подгнил и покосился. Сквозь корку грязного снега пробивались засохшие сорняки, а дом вокруг был завален всевозможным мусором: от ржавых бочек до сломанной мебели. И только вдоль одной стены организовано в кучу росло несколько кустов малины, гнущейся под тяжестью растаявших за день и опять замерзших ночью сосулек.
«…и на луну не голоси, а лучше вспомни ту малину…» —
