его теле. Денис накинул на нашу троицу туманный доспех, благодаря которому мы были практически невидимы, закрыты от чужих глаз едва заметной туманной дымкой. А я… Я показал им то, чего они жаждали видеть…
Мои глаза сменили цвет на кроваво-красный, на голове выросли массивные рога, на спине образовались костные пластины. Колени вывернулись назад, появились острые когти на руках и ногах. Появился хвост.
Это то, ради чего я путешествовал по Америке. Ради силы.
— Охренеть! Я тоже хочу себе такую штуковину! — прорычал нечеловеческим голосом Олег.
Он подошел к моему хвосту, взял его в руки и восхищённо произнес:
— Вот это мощь!
Посмотреть было на что. Два метра в длину. В обхвате у основания около полуметра. Хвост оканчивался шипастым наростом, способным пробить бронированное стекло.
Во время странствий по Америке, я научился опираться на него, использовать, как третью лапу. Проводил испытания на прочность и силу удара. Хвост впечатлял. Он был продолжением меня. Я чувствовал каждую клеточку и каждый его мускул, как чувствовал бы свою руку.
Редко кто из увидевших меня в образе дьявола оставался в живых. Ведь дар хронума предполагает управление временем, а не телом. Это и есть опасное заблуждение людей о моих способностях. Однако слухи разошлись, и даже появились смазанные фотографии меня в демоническом образе. К моему удивлению, эти слухи породили новую фобию у моих врагов.
Не хотелось бы, чтобы детям рассказывали страшилки, как Ахматов, в ипостаси твари из преисподней, ест детей на завтрак или что-то в этом роде. Одно точно: это добавляло мне веса в тупиковых переговорных процессах.
Скрытые туманом, мы двинулись по Невскому проспекту к усадьбе Голицына. Сорокалетний щеголь в этот момент находился на террасе и бросал в реку кусочки хлеба, подкармливая уточек. Усадьба была обнесена высоким забором с двусторонней шумоизоляцией, что было нам на руку. Ощущая полную безопасность в окружении десятков вооруженных громил, герцог и не заметил, как один за другим начали падать его гвардейцы.
Денис до последнего держал нас в поле невидимости, а когда сработал защитный артефакт, оповещающий о вторжении чужаков, было уже поздно.
Сходу под ментальный удар попал Олег, ошеломленный даром герцога. Только на это Голицына и хватило. Дальше тянуть было нельзя, и я запустил «пелену времени». Все вокруг замедлилось в сотни раз. Один из ближайших охранников герцога успел выпустить несколько пуль, и они медленно летели в Дениса.
Не теряя драгоценного времени (хотя для хронума это понятие не имело особого смысла), оттолкнул парней в сторону, а сам нейтрализовал двух оставшихся на ногах гвардейцев и накинул артефактный ошейник на Голицына, дабы купировать его дар.
— Не может быть! Ты жив⁈ — последнее, что он успел сказать, перед тем, как вырубиться от удара сапогом в лицо.
* * *
«Небо хмурится, дождик капает, люди серые, серый парк. Герцог Питерский тоже хмурится, ведь в усадьбе сейчас бардак».
— Но ка-а-ак⁈ Мои люди видели, как тебя хоронили! Я сам ходил на твою могилу!
— Я же дьявол. Погостил дома, — надоело, и вернулся обратно. А, кстати, что ты делал на моей могилке? Цветы приносил или мочился на плиту?
Голицын вжал голову в плечи, ожидая очередного удара.
— Значит, второе, — печально покачал головой.
— Зачем вы здесь? — робко спросил герцог, не поднимая головы.
— А сам не догадываешься? Все нужно растолковывать?
— Что-то мне нехорошо, Лев, — ловко попытался сменить он тему. — Кажется, сотрясение. Может, отвезете меня в больницу?
Я тяжело вздохнул:
— Показывай, где у тебя винный погребок. Разговор будет долгим. В доме есть кто-то еще?
— Нет, я один.
— Оно и к лучшему, Афанасий… Оно и к лучшему. — Похлопал его по плечу и пошел по усадьбе.
Через пять минут мы уже сидели в просторной гостиной, устланной мягкими коврами ручной работы. Кругом стояли огромные античные вазы, а с потолка свисала тоже огромная хрустальная люстра. На стенах располагались головы чучел, фотографии, где Голицын позировал с тушами редких животных или держал в руках диковинных рыб. Несмотря на всю роскошь, интерьер гостиной мне показался полнейшей безвкусицей.
Большой овальный стол не ломился от обилия яств, наоборот, был практически пуст, но трансформация тела — дело энергозатратное, и нам нужны были калории. Мне и брату точно. Пришлось по-хозяйски залезть в холодильник, порыться на полочках в поисках съестного. Через пару минут на столе стояла бутылка бренди, три граненых стакана, кусок вяленой оленины и кое-что по мелочи. Ничтоже сумняшеся мы сели за трапезу, не обращая внимания на связанного по рукам и ногам хозяина усадьбы.
Голицын немного осмелел, бубнил себе под нос нечто нелицеприятное для нас и сверлил злым взглядом.
— А мне не предложите выпить?
— Нет, — коротко бросил ему, не отрываясь от розоватого куска мяса.
— Село Смородина Ростовской области…
— Что, село Смородина Ростовский области? — не понял он моей фразы.
— Село Смородина Ростовской области. Большая семья из шести человек. Бабка, муж с женой, трое детишек. Старшему едва восемь исполнилось. Мужик крепенький был. На меня работал. Ключевое слово «был», — бесстрастно посмотрел герцогу в глаза, но отклика не увидел. Голицын был на броне.
— То же село. Та же область. Мать-одиночка воспитывала двойняшек. Работала дояркой. Тоже на меня. Здесь ключевое слово догадаешься какое?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Их два: «воспитывала», «работала». Теперь ее нет. Дети в приюте. И таких историй у меня много. Все их рассказывать?
— Я не понимаю, Лев, на что ты намекаешь? Хочешь сказать, что я их убил?
— Не намекаю, а говорю прямо. Ты их убил!
— Но…
— Не перебивай! По твоему распоряжению в Ростов прибыла банда наемников. Задача была проста: уничтожить память об Ахматове в регионе. Так?
— Нет!
— Кто заказчик?
— Никто! Я не понимаю о чем ты!
— Денис, пусть заводят остальных.
Одновременно с нашим захватом усадьбы Голицына, скваду был отдан аналогичный приказ по души барона Фон Таубе и виконта Мышкина. Сквад благополучно с этим справился, не потеряв ни единого бойца.
После моей псевдокончины, три аристократических рода объединились против нашей семьи. Цель, казалось бы, очевидна: прибрать к рукам бизнес-империю Ахматовых. Но что-то не сходилось в отчетах Дениса и масштабах развернутой против нас агрессии.
На штаб-квартиру в Питере никто не нападал, вместо этого ударили по самым слабозащищенным местам. Наемники, проплаченные Голицыным, сожгли две деревни под Ростовом и двенадцать тысяч гектаров пшеничных полей. Мышкин лично руководил нападением на усадьбу в Кёнигсберге, а когда ему дали отпор, прошелся по нашим зернохранилищам. В результате пожаров погибли обычные портовые работяги.
Барон Фон Таубе действовал организованней — он сумел ударить больнее всего. В столкновениях с его наемниками мы и потеряли больше двадцати
