ладно. А если мина в маршрутку попадёт?
– Я сегодня на трамвае поеду.
– А если в трамвай, то легче?
– Конечно! Там бензина нет, он горит медленнее.
– Шуточки у тебя, – мама покачала головой, выставляя на стол тарелку с оладьями.
Хорошо, что в доме нашлись запасы муки. Ни родительской зарплаты, ни стипендии Дениса в семье не видели уже давно. Приблизительно с сентября, когда донецким вузам предложили выехать за линию блок-постов. Деньги на здравоохранение перестали поступать тогда же.
– Нормальные шуточки. Прорвёмся! У нас, по сравнению с Луганском, вообще войны нет. Сплошное перемирие, – Денис кивнул в сторону телевизора, откуда доносилось:
– Военные события в ЛНР. Утром 14 ноября ВСУ производили минометный обстрел окраин города Первомайска. У Станицы Луганской развернулись ожесточённые бои: украинская армия сосредоточила в районе крупную группу бронетехники и пытается прорваться к Луганску. В результате огня артиллерии ВСУ под обстрел попали гражданские журналисты телеканала «Россия-1». Огонь велся предположительно с позиций батальона «Айдар». Никто из журналистов не пострадал.
– Представляете! – невпопад воскликнул отец. – Иван Фёдорович, наш завкафедрой, уехал в Винницу!
– А что тебя удивляет? Он всегда был приспособленцем!
– Люся! Не всегда! Мы с ним дружили в студенческие годы, кода были в комитете комсомола.
– Только тебя в комитет силой затолкали, а он вприпрыжку побежал, чтобы рекомендацию в партию получить. И с заведованием тебя подставил в девяносто восьмом, чтобы самому влезть! Поэтому у него докторская диссертация, а у тебя – кандидатская.
– Ну, теперь вакансия освободилась, – грустно пробормотал отец. – А кому на неё претендовать? Профессор Горобец, уезжая, написал у себя в «одноклассниках», что все, кто остались в Донецке, – неудачники, которые боятся, что на новом месте их не оценят по заслугам.
– А что Фёдорович? Просто взял и уехал? – спросил Денис, прихлёбывая кофе.
Он знал отцовского «завкафа» – толстенького невысокого мужчину за пятьдесят с нежными, как у девушки, ладошками и неожиданно зычным голосом. Судя по разговорам, Иван Фёдорович, последние десять-двенадцать лет, можно сказать – с первого, «оранжевого» майдана, плотно сидел на грантах из Европы, купив детям по шикарной квартире на проспекте Ильича и переселившись из района железнодорожного вокзала на бульвар Пушкина, то есть в самый центр города. И был он каким-то неприятным. Скользким, что ли? Как рыба – хочешь удержать, нужно брать за жабры, а иначе выскочит из ладони, оставив на коже только вонючую слизь. Вот и надо было брать, пока не умчался в свою Винницу…
– Как бы не так. Просто взял и уехал… – отец вздохнул. – Написал, какие мы все тут тёмные, малограмотные. Ватники, сепаратисты и титушки. Обещал ходатайствовать, чтобы нас лишили учёных степеней и званий. Пригрозил тюремным сроком за «зраду Батьківщини» [1]. Всё в ассортименте.
– В тюрьму лично отправлять будет? – прищурилась мама.
– Конечно. Когда вернётся на белом коне во главе батальона «Донбасс», – рассмеялся Денис.
– А ещё написал, что путь в Россию – путь в никуда, во тьму и беспросветное пьянство. Зато украинский выбор… Ну, то есть европейский выбор Украины – это прямая дорога в светлое будущее.
– Для кого-то – вполне возможно, – согласился Денис.
– Лишь бы ему голову не оторвали свои же, – мрачно добавила мама. – А то грантов, мне кажется, будет всё меньше, а желающих к ним припасть – всё больше. Ты, сынок, не надумал в Красноармейск перебираться?
– За кого вы меня принимаете?
– За юношу, который должен думать о перспективе.
– Я и думаю. С моей кафедры только один доцент удрал, да и то не в Красноармейск, а в Харьков. Красноармейск для него – слишком мелко. Поэтому мне там учиться не у кого… И вообще, заболтался я с вами. Пора!
Наспех допив кофе с горячими оладьями, Денис вскочил, схватил загодя приготовленную сумку, накинул куртку – ноябрь 2014-го года был стылым и промозглым – и выбежал из дома.
Фонари уже не горели, но предрассветная серость позволяла разглядеть дорогу и редких дворников, упорно сгребающих остатки палой листвы. На заброшенном футбольном поле, некогда принадлежавшем шахте, счастливые обладатели собак выгуливали своих питомцев. Денис искренне не понимал, как можно добровольно обречь себя на такой ранний подъём и блуждание по мокрой траве в любое время года, под дождём и снегом. Так же он не понимал и фанатичных приверженцев бега трусцой по утрам. Тут бы скорее добраться до остановки и нырнуть в дребезжащее чрево трамвая, согретое телами и дыханием спешащих на работу и учёбу людей. Конечно, народа в Донецке осталось маловато, но это и к лучшему. Вместе с беженцами канула в небытие и давка в транспорте в час пик. Хоть какая-то радость в серой череде будней.
Денис и сам не заметил, как из рассветных сумерек беззвучно возник крупный лохматый пёс – по всей видимости, помесь овчарки и ньюфаундленда – и преградил ему дорогу. Несколько секунд они играли в гляделки, а потом собака всё так же молча шагнула в сторону, уступая путь человеку. Продолжая путь скорым шагом, Денис не мог избавиться от неприятного ощущения. Уж слишком человеческими показались ему глаза пса. Как будто в самую душу заглянули и прочитали все потаённые мысли и желания. Снова, ни к селу ни к городу, вспомнился фантастический сон и странная СМСка.
На конечной трамвая к сырости добавился ещё и пронизывающий ветер, пытающийся выдуть из-под куртки остатки домашнего тепла. Вдалеке грохотала канонада – явление, ставшее за последние два месяца почти привычным, если можно привыкнуть к войне. Шли бои за донецкий аэропорт, разрушенный в результате обстрелов в хлам. Район, где жил Денис с родителями, располагался на юго-востоке Донецка, километров двадцать от места сражений, если по прямой, но звуки войны разносились в воздухе весьма отчётливо. Иной раз случайное перемирие и тишина заставляли напрягаться сильнее, чем беспрерывная канонада.
Трамвай подошёл на удивление быстро. Запрыгнув в него и прокомпостировав билетик, Денис пристроился на сидении слева – у окна. От конечной до конечной ехать минут сорок. Можно доспать.
Как бы не так!
Сидевшая через проход старушка в небесно-голубой куртке из плащёвки и пуховом платке громко «цыкала» зубом, бросая время от времени на Дениса косые недобрые взгляды. Прямо как Баба Яга, собравшаяся съесть доброго молодца. Пересаживаться, а тем более выходить из трамвая было глупо. Заснуть под такой аккомпанемент не получалось. Денис засунул в уши наушники и поискал в телефоне что-нибудь погромче. Через мгновение голос Валерия Кипелова заглушил «цыкающую» бабку и болтовню двух сорокалетних дамочек, выглядевших, по его мнению, как бухгалтеры овощной базы:
Я свободен, словно птица в небесах,
