воля?
Но кого — его? Камень — это камень.
Девушка смотрела на камень. Камень смотрел на девушку. Они были с ним похожи. Их воля была свободна. Их воля была свободна потому, что они были теми, кто они есть. Аркадия была Аркадией, камень был камнем. У Аркадии была воля Аркадии, у камня была воля камня.
Любая воля свободна, потому что любая воля, воля каждой вещи на свете, соответствует тому, чем является эта вещь. Воля Аркадии — это и есть Аркадия. Волю формирует окружение, значит окружение формирует и саму девушку. Чтобы изменить свою волю, Аркадия должна перестать быть собою. Но именно тогда её воля перестанет быть свободной, ибо тогда, в результате такой перемены, над ней произойдёт насилие.
Всякая воля свободна, и камня, и Аркадии.
Девушке не нужно было открывать глаза. Они и так были открыты.
Она была магом Шестого ранга.
Артур задумчиво кивнул. Перерождение Шестого ранга, пятое Перерождение по счёту, далось Аркадии очень просто. Почти настолько же просто, как далось ему самому в его вторую жизнь. Теперь Артуру было интересно посмотреть, как с ней справится всегда способная Мария…
И Маргарита…
Ха…
Артур покачал головой и снова задумался о Марии.
В последние несколько лет девушка совсем разленилась. Она до сих пор была на Четвёртом ранге, хотя, прояви она хоть капельку усилий, давно бы уже перешла на Пятый.
Нужно будет её как-нибудь подстегнуть, а пока…
— Пошли, — сказал Артур, взял Аркадию за руку и вместе они полетели в небо.
Они взмыли над облаками, и Артур вдруг снова ощутил великую свободу, трепет в своём позвоночнике. Он увидел белый, белый облачный океан, где в туманной сизой дымки горело гигантской фосфорной звездою белое солнце. Юноша щёлкнул пальцами, и перед ними протянулась огромная трещина в самом мироздании.
Это было заклятие Мага Времени Седьмого ранга. Оно позволяло телепортироваться в любое место, если маг навещал его ранее. Чем ближе во времени находилось выбранное место, тем короче был перелёт. В радиусе минуты Артур мог телепортироваться моментально, — и сразу маг представил все применения этого умения в бою. Если было нужно вернуться «пораньше», куда-нибудь, где он был месяц назад, например — ему требовалось потратить больше манны и времени. В своём замке Артур был чуть меньше месяца назад. Он мог добраться туда за час.
Но сейчас цель его была не там. Трещина раскрывалась медленно, словно рана в облаках, и облака проливались в неё, как ручьи. Когда она раскрылась достаточно, чтобы пропустить человека, Артур пролетел в неё вместе с Аркадией и оказался в коридорах пустоты. Дорога предстояла не близкая.
Последний раз он был в этом месте двенадцать лет назад.
171. Смерть?
Каждый год горы засыпает снег, каждый год сходят лавины.
Когда Артур вернулся, спустя двенадцать лет, вся горная деревушка была погребена под толстым слоем снега. Сперва маг её совсем не узнал и даже не заметил, — потом он скинул немного снега с, казалось бы, кочки, и обнаружил у себя под ногами гнилую соломенную крышу.
Мужчина и девушка прошли всю деревню насквозь. Их шаги были одинаково лёгкие и воздушные, словно они были призраками; Артур встал на утёсе и всмотрелся вдаль, на две горы, стоявшие в один ряд. Затем Артур закинул голову и прикинул, где примерно будет заходить солнце: вечером оно должно было опускаться прямо между этих вот двух гор.
Мария любила говорить, что в природе слишком много красоты, чтобы она была случайностью. Любила говорить, но мысль свою почему-то не развивала. Да и как её развить? Красиво, и пусть.
Артур вдруг повернулся, схватил Аркадию и сбросил её вниз, с утёса. Девушка с каменным лицом полетела на землю. Её чёрное платье трепетало словно крылья подбитого чёрного ворона, который всеми силами пытается взлететь, но не может. Девушка уже приближалась к земле, как вдруг, в самый последний момент, её схватил мужчина в чёрной накидке и осторожно поставил ножками на в сугроб. Аркадия хмыкнула и стала поправлять растрёпанные волосы.
Артур едва заметно усмехнулся и осмотрел землю: у подножия горы тоже пронеслись лавины, и руин замка было не разглядеть. Только башня его ещё выпирала одним своим углом из застывших белых волн — на ней, точно борода, висела сосулька. Маг вдохнул морозного воздуха и щёлкнул пальцами.
И время побежало вспять.
Весь мир раздвоился, словно свежая картина, по которой провели мокрой тряпкой. Маленькие снежинки вихрем устремились назад, в небеса. Громадные кучи снега разгребали сами себя и словно слизни наползали на горы, оголяя землю. Они таяли, а потом снова накрывали бесплодные скалы. Когда показалась башня, скорость бегущего вспять времени замедлилась. Артур внимательно осмотрелся и медленно провёл рукою, словно играя на хрупком инструменте и производя самые нежные и тихие звуки, на которые он только способен. И вот показались разбросанные на земле кости. Они стали наливаться кровью на снегу, сперва бледной, потом свежей; вот они собрались воедино, наросли плотью, кожей, и взмыли над землей.
Застыли.
Артур внимательно присмотрелся к девочке, ещё очень молодой, вернее, тогда — и всегда — ещё очень молодой, одетой словно шут, в платьице из блеклых, но разноцветных заплаток. Маг наклонился к ней и посмотрел в её чёрные глаза.
Как её звали… Задумался Артур и сразу оставил бесполезные мысли. Это было не важно. Что-то, кажется, на м. Ма… Не важно, не важно.
Двенадцать лет назад ребёнок погиб совершенно обычной смертью, по воле случая. Ночью он зачем-то выбежал на улицу и бежал, бежал пока не упал с обрыва и не разбился. В этом не было ничего необычного.
И всё же что-то тут было не так.
Джозеф это заметил, заметил и даже рассказал Артуру, и хотя юноша тогда ему огрызнулся, он понимал: всё было очень запутанно. Очень страшно.
У Артура всегда была развита чуйка на некие закономерные случайности, на события, ведомые судьбой. Множество раз судьба обращала на мага свой взор, и он научился ощущать, научился чувствовать взгляд её смеющихся глаз в колебаниях своего сердца.
В деревне всё было совершенно заурядно: и жалкие крестьяне, и призрак, и ребёнок. Но потом судьба будто треснула, будто надломилась. Как будто она на секунду исчезла, и девочка, имя которой Артур не помнил, погибла. Потом судьба снова вернулась во всей своей пышной красе, но маг не забыл то странное ощущение неправильности.
Он чувствовал его лишь единожды кроме того случая.
Когда смотрел в глаза Семь во время полудня.
Мужчина
