неудачу. Причем на ком-то живом. Кастрюлю я изничтожил, а силенок не прибавилось. Поищем. С магией все пока сложно. Чтобы разделить аспекты придется потратить много времени. А что делать с размером кристалла я и вовсе не знал. Не думаю, что человеческие методы подойдут.
Но сначала Неудача.
С огромным трудом я влез на крышу. За холмом, поросшим дикой яблоней раскинулась деревня. Огромная. Почти на пятьдесят домов. Деревня лежала возле узкой полоски реки, крюком огибавшей ее. Золотые ржаные поля сверкали в лучах восходящего солнца. На лугах пасся скот. Мельтешили человеческие фигурки, занятые крестьянским бытом. Туда мне и надо.
Я спрыгнул с крыши и немного пролетел, подхваченный ветром. Дорога до ближайшей хаты заняла больше часа. Я собрался прошмыгнуть за изгородь, но лицо ткнулось в невидимую преграду. Что за!? Я потрогал препятствие. Будто плотная резина, но вдобавок, невидимая граница мягко отталкивала меня. Я побрел вдоль деревни, пробуя забраться в разных местах, пока возле одного дома меня так не шарахнуло, что шерсть вздыбилась.
— Михась, ты же к вдове? На хутор? — раздался бабский голос.
Из села выехала телега, запряжённая грустной пегой лошадкой. На дрожках сидел пузатый мужик с пышными черными усами. Шапка на смоляных волосах съехала набок, отчего мужик смотрел одним глазом. Но поправлять шапку не спешил.
Я застыл на месте, но люди не обратили на меня никакого внимания. Они не видят меня? Осмелев, я крохотными шажками подошёл к женщине. Ничего. Будто я пустое место.
— Так на хутор? — к телеге подошла женщина в сером сарафане. Ее красное лицо покрывали мелкие оспины. — Передай Марфе, что травы кончились.
— А что мне за это будет? — нехотя спросил Михась.
— Я тебе щас дам! — баба уперла руки в поясницу. — Так дам, что добавки попросишь.
— Ну-ну, пошла, — мужичок поправил шапку и тронул поводья. — Бешеная какая…
Подбежав к телеге, я запрыгнул внутрь, зарывшись в теплое сено. Надеюсь, что на хуторе нет такой защиты. Да и по пути можно придумать, как половчее использовать способность. Но вредить мне не хотелось. А вот гадость какую сделать, прямо душа просит. Только случай подходящий надо выждать.
Телега остановилась. Оглянувшись, Михась перегнулся через край телеги и разгреб сено. Под ним лежал небольшой бочонок. Откуда-то появилась деревянная кружка. Мужик переложил бочонок на скамью и вытянул пробку. Из отверстия полилась густая золотистая жидкость, пахнущая медом. С причмокиванием Михась опустошил кружку. Его лицо покраснело и вытянулось от удовольствия.
— Пошла, — телега снова тронулась. — Да куды ты прешь, безмозглая! На колбасу пущу!
Палка опустилась на круп лошадки, заставив ее жалобно заржать.
— Давай, кляча, шевелись! — Михась продолжил охаживать хрипящую животинку.
Вдоволь поколотив лошадь, Михась уселся с бочонком на коленях, нацеживая себе понемногу. Я не специалист в лошадях, но эта выглядела на редкость тощей и облезлой. Мимоходом она потянулась к пучку сочной травы, но палка снова опустилась на спину.
На горизонте показался двухэтажный деревянный дом, спрятавшийся за рябиновой аллей. Вишневый сад за невысоким забором мерцал крупной налитой ягодой. Часть урожая гнила на земле, привлекая пчел и ос.
Михась спрыгнул на землю. Его повело. Он упал на четвереньки и громко икнул. Сейчас. Лошадь слегка дернулась, испугавшись крика, и бочонок покачнулся и упал на спину Михася.
— Ой-ой! — заверещал он.
Бочонок скатился с него и упал на камень. Доска треснулся и напиток полился на землю. С выражением ужаса на лице мужик поднял его и принялся рассматривать, выискивая протечку. Но способность по-прежнему действовала — бочонок выскользнул из рук, треснул Михася по носу и упал.
— Как же так! — Завыл мужик.
Пока весь напиток не вытек, он присосался к горлышку, делая длинные шумные глотки. Я завороженно наблюдал, как на бочонок приземлился крупный шершень, с золотым отливом полосок. Насекомое застучало усиками и шустро заползло внутрь бочонка через щель.
Михась пил, надув щеки. Варёный мед лился из рта, стекая по кудлатой бороде, а лицо побагровело от недостатка воздуха.
Густые брови взметнулись, сжав лоб в тонкую полоску. Покрасневшие глаза мужика чуть не выскочили из орбит. Михась отшвырнул бочонок и заорал тонким, хрустальным голоском. Выплюнутый шершень негодующе копошился, не в силах подняться из-за налипшего меда. Я засмеялся, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу.
Бесовские проказы: 15 из 100
На крики из дома выскочила женщина. Густые черные волосы волнами спадали на пышную грудь, едва прикрытую тонкой льняной сорочкой. На белом лице алели пухлые губы. Хороша. Я засмотрелся на точеную фигурку с крупными бедрами.
— Уфалил! — просипел Михась.
Опухший язык вываливался из рта. Женщина цыкнула и внезапно посмотрела на меня, но почти сразу отвела взгляд, будто ошиблась. Увидела?
— Дай защиту и отвадь нечисть, господин змеиных камней, — с этими словами она сорвала с шеи камушек на веревке и бросила об землю
Камешек взорвался будто петарда. Я с интересом наблюдал за происходящим, пока что-то резко не врезалось в меня. От испуга я свалился в телегу. Атака продолжилась — что-то невидимое ужалило меня в спину. Больно как! Я выскочил из сена и спрыгнул на землю. Противник показался. Тот самый камешек, что бросила женщина! Он завис в воздухе, а затем резко метнулся ко мне.
— Ай! Ой! — воскликнул я, получив болезненный удар.
Я побежал, преследуемый спятившей каменюкой. Снаряд больно бил, заставляя меня визжать и подскакивать. Но едва я выскочил из ворот, как камень упал. Вот же зараза. Я почесал гудящий бок. Вот же гадкая женщина.
Я снова двинулся к забору, гонимый жаждой мести. Ещё разок я смогу использовать несчастье, только вот чтобы такое придумать. Бам! Я отлетел от изгороди. Вздыбившаяся шерсть сделала меня похожим на морского ежа. Неплохо так приложило. Теперь просто так сюда не попасть. Цыкнув, я пошел домой, чувствуя, как копится раздражение.
Солнце нещадно пекло, делая меня абсолютно несчастным. Мне не было жарко, но от прямых лучей на душе делалось тоскливо, отчего я старался держаться в тени. Решив сократить путь, двинулся через луг, одуряюще пахший травами. Повсюду сновали пузатые шмели. Спустя десяток метров на меня налипло столько репея, что я практически увяз в зарослях.
Я остервенело содрал с себя колючки и пошел обратно. Полуденное солнце сияло так ярко, что выбелило небо. Вокруг стояла оглушительная тишина, даже букашки перестали стрекотать. Внезапно накатила волна сухого жара, заставляя ноги подогнуться от слабости. Ой, чую грядет что-то нехорошее.
Я ускорился, торопясь выйти на дорогу, но путь перегородил смутный силуэт, дрожащий в раскалённом воздухе. Постепенно он сгустился, выделяя очертания
