Голов, к сожалению, гораздо меньше. Макс слышал, что на некоторых станциях живут мутанты — но не особо в это верил. Интересно, сколько у них рук-ног и по сколько голов на брата?
— Как ты? — спросил он Убера.
Скинхед ухмыльнулся.
— Порядок, брат. Все по плану.
Макс кивнул — с сомнением. На Сенной тоже сначала все шло «по плану», а потом завертелось. Если бы не странное везение, не раз выручавшее Макса в подобных ситуациях, лежать бы ему рядом с толстяком. Но сначала он захотел отлить, просто не мог терпеть, а по возвращении услышал странные металлические щелчки — нападавшие пользовались самодельными глушителями из пластиковых бутылок. В дверную щель Макс увидел мертвого Бухгалтера, лежащего в луже крови.
Макс не стал выяснять, что случилось. Он сбежал. Перед глазами до сих пор маячило удивленное лицо толстяка…
Если бы не работорговцы, взявшие его, спящего, в туннеле Сенная-Достоевская, Макс уже был бы дома. Глупо, глупо, глупо вышло!
Но сегодня, дай подземный бог-идиот, все изменится.
— Максим, простите, вы мне не поможете? — голос профессора вывел его из задумчивости. — Еще раз простите, что отвлекаю…
Макс повернул голову. Профессор Лебедев — потомственный интеллигент, ай-кью ставить некуда. Каким-то чудом ему удалось выжить в метро — причем даже не на Техноложке, где ученым самое место, а на Достоевской — ныне заброшенной. И как его раньше никто не прибил?
Или не продал в рабство?
Впрочем, сейчас профессор здесь. А значит, его везение (как и везение Макса) закончилось.
— Конечно, профессор. Что вы хотите?
Лебедев положил на койку очки, пластиковые дужки обмотаны синей, почерневшей от времени изолентой. Одно из стекол треснуло.
— Подержите Сашика, пожалуйста. А то он вырывается, а я ему никак лямку не застегну.
Макс кивнул. Белобрысому Сашику на самом деле было двадцать с лишним, но после электрошока и водных процедур — лечили «непослушание» — он подвинулся умом и застрял где-то в пятилетием возрасте. Профессор за ним приглядывал.
Возможно, это и позволяло старику оставаться бодрым и не впасть в уныние.
— Сашик, стой спокойно, — сказал Лебедев строго. — Или дядя тебя заберет. Видишь этого дядю? Он страшный.
Сашик захихикал. Макс в образе «страшного дяди» не произвел на него никакого впечатления. Макс тяжело вздохнул.
— Убер! — позвал он. — Убер!
Скинхед повернул голову и с усилием растянул губы в улыбке.
Увидев эту улыбку, Макс понял, что худшее еще впереди. Но на Сашика это подействовало гипнотически — он замер. И профессору все-таки удалось застегнуть на нем комбинезон.
— Готово, — сказал Лебедев. — Спасибо вам… э-э… молодой человек.
Он почему-то избегал называть Убера по имени.
— Нет… проблем… — скинхед перевел дыхание: — …проф. Обращайтесь.
Макс прислушался.
ВООООУ. Это стонали туннели в перегоне Звездная-Московская. Характерный низкий рокот. Даже приглушенный этот звук действовал на нервы.
Макс повел плечами. Людей он не боялся — совсем, каждый человек может быть вскрыт, как консервная банка — и чисто буквально, физически, и на уровне психологии. Макс уже давно убедился, что его воля заточена лучше и бьет точнее, чем воля любого другого человека. Макс, человек-открывалка. А, может, вес дело в природной агрессивности…
Некогда существовала дурацкая теория, что от группы крови зависит характер человека, его психическая сила.
Так вот, первая группа — это хищники. Агрессивные, усваивают лучше всего мясо. Люди с первой группой крови появились на земле раньше остальных. Они более первобытные. Таких даже вирус или грязная вода хрен свалит.
Вторая группа уже может быть собирателями. Корешки, грибы, травка. И так далее. Самая незащищенная — четвертая группа. Чисто городские жители. Зато через одного гении и интеллектуалы. Но обладатели первой группы крови легко могут ими управлять — за счет агрессии и уверенности в себе.
Особенно в условиях, когда приходится выживать на подножном корме…
Макс помотал головой.
Потом вспомнил лицо того придурка, что толкнул его в сортире. И вдруг почувствовал в ладонях знакомый зуд. Сердце билось быстро, дыхание учащенное. Бух, бух, бух. От адреналина горели щеки.
Наверное, у меня тоже первая группа крови, решил Макс.
«А еще я бы мог свалить Хунту.
Вдвоем с Убером мы бы его точно сделали».
— Вот блин, — чей-то голос.
Макс заморгал. И снова оказался в бетонной душной коробке палаты. Двухъярусные железные кровати. Трудновоспитуемые, толкаясь и потея, заправляли койки, натягивали одеяла до скрипа (не дай бог Хунта найдет складочку) и приводили себя в порядок. Кстати…
Макс оглянулся. А где Убер?
Скинхед сидел на полу рядом с койкой и держался за голову — лицо белое, как бумага. Иногда скинхед принимался скрипеть зубами и раскачиваться. Макс посмотрел на изуродованный шрамами затылок Убера и передернулся.
Как он вообще выжил? С такими травмами?
Убер почувствовал его взгляд и поднял голову. Белки глаз красные, страшные.
— Живой, брат? — спросил Макс.
— Ага. Не… не обращай внимания… Я в порядке.
— Сомневаюсь.
Убер обхватил ладонями железные столбики кровати, стиснул — пальцы побелели, и начал подниматься. Встал. Посмотрел на Лебедева.
— Профессор, — сказал он через силу, — вы образованный человек… Как называется усилие, от которого мозг болит?
Лебедев оторвался от Сашика, поднял брови — седые.
— Удар в челюсть вы имеете в виду, молодой человек?
Убер, несмотря на изуродованное страданием лицо, засмеялся:
— Ну… ну и шуточки у вас, профессор!
— Что вы, — сказал Лебедев растерянно. — Я… я вовсе и не думал шутить. Простите.
Убер замолчал, лицо вытянулось — теперь уже не от боли.
— Вы уникальный человек, профессор. Я серьезно говорю. Я с вас балдею.
* * *
Вскоре их подняли «нянечки» и повели строиться. Это называлось «поверкой».
Группу выстроили в межтуннельной сбойке. Традиция. Воспитатели тут носили пижонские белые халаты, а нянечки по-простому — что удобней, то и носили. Хунта нависал над низкорослыми воспитателями, как темный засаленный утес.
— Трудновоспитуемый Убер! — начал читать воспитатель.
— Я! — отчеканил скинхед. Макс почувствовал нотки издевки за внешней четкостью ответа.
— Трудновоспитуемый Лебедев!
— Я!
— Трудновоспитуемый Кузнецов!
— Я!
— Трудновоспитуемый Лемешев!
— Я! — откликнулся Макс.
— Трудновоспитуемый…
— У кого жалобы, шаг вперед! — приказал Хунта.
