красивые сны, и вели на поверхность. Своего выхода у станции не
было, приходилось какое-то время идти по подземным ходам. Де-
вушек, одетых лишь в красивые белые платья, сопровождали ох-
ранники, Верховный и комендант в защитных комбинезонах. На-
кануне один из охранников поднимался на поверхность, чтобы на
специальной площадке все приготовить — нарвать побольше цве-
тов и уничтожить следы прежних жертв, если такие еще остава-
лись. Часть цветов он приносил вниз, и их угрюмая станция с го-
лыми стенами на короткое время преображалась.
Девушки, одурманенные сонным напитком, не сопротивля-
лись. Их выводили наружу, вели на жертвенник, огороженный
железной сеткой. Все ждали восхода солнца. И едва лишь первый
луч касался земли, сопровождающие уходили. А одурманенные
девушки оставались наверху и, видимо, быстро умирали среди
цветов под палящими лучами солнца, вряд ли, впрочем, успев
что-либо осознать.
«А почему бы не убивать их сразу из гуманности?» — мрачно
спросила как-то Крыся. И баба Зоя объяснила ей, что жертва
должна быть бескровной. «На запах свежей крови могут собрать-
ся самые жуткие твари», — загадочно сказала она.
— Тебе, может, еще повезет, Нютка, — сказала Крыся. — Я слы-
шала краем уха — Игорь отца пытается упросить за тебя.
Игорь был сын Верховного. Ни для кого не было секретом, что
он давно влюблен в Нюту и что его отцу это очень не нравится.
— У него все равно ничего не получится. Верховный его и слу-
шать не станет. Нет, нам не на Игоря надо надеяться.
— А на кого же. Ты все еще ждешь, что в последний момент
явится твоя мамочка и тебя спасет?
Только Крысе Нюта прощала такие шутки. Только Крыся зна-
ла, как исступленно Нюта ждет до сих пор. Еще малышкой, попав
на станцию, она то и дело просилась к маме, но всегда натыкалась
на уклончивые отговорки взрослых — мол, ей надо сперва окреп-
нуть, да и в туннелях неспокойно, может, со временем что-нибудь
и получится, а пока надо набраться терпения. И она ждала, но ве-
рила, что мать сама ее ищет, не может не искать.
Но чем дальше, тем меньше оставалось надежды. В первые го-
ды после Катастрофы были заселены почти все станции метро от
Баррикадной чуть ли не до Планерной — так, по крайней мере,
люди говорили. Что там ближе к центру творилось, только слухи
доходили. Вроде бы на Пушкинской фашисты обосновались, на
Китай-городе — бандиты. А у них тут народ был попроще. Так, по
крайней мере, сначала казалось. И челноки еще могли пройти от
кольцевой, с Ганзы, чуть ли не по всей ветке — да только мало кто
в последнее время на это решался. Незачем было — люди тут жи-
ли бедно, и почти не могли ничего ни продать, ни купить. Еще в
первое время, когда удавалось много полезного найти на поверх-
ности, шел активный товарообмен между станциями. Теперь бли-
жайшие окрестности были уже исхожены, многое, что не успели
забрать, сгнило за эти годы. А то, что еще оставалось, все труднее
становилось добывать — у города появились новые хозяева. И лю-
ди интересовали их — как добыча. Немногие отважные сталкеры
еще продолжали подниматься на поверхность, но опасностей бы-
ло все больше, а добыча все скуднее. Пришлось научиться выра-
щивать в туннелях шампиньоны, употреблять в пищу крыс, кото-
рых специально для этой цели разводили. На некоторых станциях
держали свиней, но Верховный был почему-то категорически
против свинофермы на «Спартаке». Возможно, считал, что оту-
певшими от вечного недоедания людьми управлять легче.
Жить в метро тоже становилось все страшнее. Не так давно
случилась какая-то авария на Октябрьском Поле, и все оттуда
разбежались. И совсем недавно дошла весть о резне на Полежаев-
ской. Говорили, что на Беговой даже туннели в ту сторону взорва-
ли. И Нюта поняла, что это конец. В глубине души она, конечно,
упрямо надеялась на чудо, но умом уже понимала — никакого чу-
да не будет. Если мать не нашла ее до сих пор, то теперь этого точ-
но ждать не приходится. И защиты просить не у кого.
Может, оттого их и выбрали. У Крыси мать умерла несколько
лет назад, и других родственников не было. Нюта заметила — для
жертвоприношения чаще выбирали сирот. Все помнили один
случай, когда увели наверх слабоумную дочь пьяницы Тамары.
Тамара еще со времен Катастрофы повредилась в уме и готова
была пить все, что горит. Оттого и дочь у нее получилась не впол-
не нормальной. Верховный убедил Тамару отдать дочь для жерт-
вы — мол, все равно она не жилица, это и врач Николай Федоро-
вич подтвердил. И Тамара вроде сама согласилась, но потом сов-
сем спилась и стала нести что-то вовсе несуразное и непотребное,
говорить крамольные речи. Через несколько дней ее нашли в уг-
лу станции — скрюченную, совсем синюю, но, как объявили по-
том, «без признаков насильственной смерти». Николай Федоро-
вич сказал — выпила что-то техническое, перепутала. Никто осо-
бо не удивился — в таком состоянии Тамара что угодно выпить
могла. Но уж больно своевременно эта смерть случилась.
А им с Крысей вместо матери стала баба Зоя. И заботилась о
них, учила, лечила. Вот только спасти не могла.
Баба Зоя по памяти рассказывала им сказки. В этих сказках
принцессы попадали в беду, но в последний момент их спасали
какие-нибудь дураки или рыцари, а может, рыцари-дураки, кото-
рым не жилось спокойно, которые предпочитали искать опаснос-
тей и приключений себе на все места. Нюта точно знала — на
станции спасать их с Крысей дураков не найдется.
— Крыся, — спросила Нюта, — а что баба Зоя про Тушинскую
рассказывает? Там ведь тоже люди живут?
С Тушинской изредка приходили торговцы, впрочем, с ними
старались все вопросы решить побыстрее. И не вести досужих
разговоров — за этим следили люди Верховного.
— Баба Зоя про это почти не говорит. Сказала, что всякий
сброд там живет, с которым людям и знаться ни к чему. А вот
Галка, повариха, рассказывала, что там республика, правит там
бургомистр Гришка, и будто бы жить там можно совсем неплохо.
К ней приходил один, оттуда, нравилась она ему, вроде даже с со-
бой звал.
— А она что ж?
— Да она тут привыкла. А потом — боится она.
