— «Пешеход» какой-то неправильный попался! — выкрикнул Алмаз, наблюдая, как Шатун приближается к мертвяку. — Первый, отбой!
Рация каркнула ещё что-то, насквозь непечатное, но Алмаз уже не слышал, привычно ловя на мушку цель, продолжающую идти вперёд, вопреки всем законам, к которым жители Материка уже успели привыкнуть за последние три с лишним десятка лет. Прошедшие с момента Сдвига до сегодняшнего дня.
— Привет, вонючка. — В руках Шатуна, почти поравнявшегося с «пешеходом», материализовались два мясницких тесака, неуловимым для глаза движением, выхваченных из поясных ножен. Жмур, ведомый каким-то непонятным чутьём, махнул частично разложившейся конечностью в сторону верзилы.
Тесаки выписали в воздухе пару очаровательных в своей смертоносности кривых, и отрубленная по локоть рука, вместе с представляющей не самое гуманистическое зрелище головой, точнее — тем, что от неё осталось, шмякнулись в дорожную пыль. Тело, лишённое нескольких своих частей, продолжало жить, пытаясь достать Шатуна.
Громила изящным пируэтом переместился за спину «пешеходу». Тесаки скупо располосовали пространство, и тот грохнулся на землю. Отсечённые по колено ноги в грязнущих, полуразвалившихся армейских ботинках постояли ещё пару секунд и попадали в разные стороны, продолжая дёргаться. Из отрубленных конечностей вытекала бурая, едко пахнущая жижа. Шатун подумал ещё чуточку и внёс дополнение, отделив от тела последнюю руку.
Опоздавшая к раздаче Лихо застыла метрах в трёх от копошащейся в пыли анатомии и высказала всё, что она думает о Шатуне, скорчившем из себя героя-первооткрывателя. Точнее — первоотрубателя. Речь была короткой, но образной. Слово «идиот», прозвучавшее в ней, было самым невинным и кротким. Броситься, как сопливый мальчишка, к неизученной опасности, размахивая тесаками… Идиот!!!
Со стороны поста уже неслась группа экстренного вмешательства. Пять мордоворотов, привычно ощупывающих прилегающую местность стволами автоматов, готовых разнести всё и вся в труху, в брызги, в атомы.
— Ну?! — Передний был немногословен.
— Вот… — Лихо показала на никак не успокаивающиеся (во всех смыслах) останки «пешехода».
— Едрыть твою! — одним глазом продолжая пасти окружающую обстановку, а другим уставившись на подползающую к нему руку, описал увиденное командир ГЭВ.
— Точнее и не выразишься…
Старшой пнул добравшееся до его берца предплечье и значимо поведал в рацию:
— Андреич, у нас тут даже не хаос, тут вообще — хрен разберёт что! Сам бы глянул…
— Выдвигаюсь! — озадаченно донеслось из рации. — Отбой!
На пару минут воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками пинков, загоняющих ползающие конечности обратно в общую кучу.
— Да это же… Это же… — Появившийся Книжник попытался пролезть поближе к тому, что ещё совсем недавно представляло из себя единое целое. — Быть такого не может!
— Пришёл Книжник, и всё сразу стало понятно… — ядовито хмыкнула Лихо. — А до твоего прихода полдня в умственных корчах бились: ах, что же случилось? Кто бы просветил?
— Он должен был сдохнуть ещё пять минут назад! — Не реагируя на сарказм Лихо, Книжник показал на продырявленный череп. — Чтобы «стиляга» — после такого — ещё что-то делал? Не может быть…
— Как категорично, — протянула Лихо. — Напиши об этом, издадим массовым тиражом. Получишь широкую известность и сногсшибательный гонорар дядиным первачом. Как я завидовать буду-у…
Книжник вновь проигнорировал её высказывание, пытаясь по возможности вдумчиво исследовать шустрые останки. Шатун сгрёб его за плечо и поставил рядом с собой, выразительно указав пальцем. «Стой здесь, шаг влево, шаг вправо — сто отжиманий, шаг вперёд — двести». Очкарик покорно замер, продолжая пожирать глазами загадку, лежащую в полутора метрах от него.
— Что тут у вас? — Коренастый мужичок — лет под шестьдесят, беспросветно седой, в поношенных кроссовках и, как и все тут собравшиеся, в камуфляже — быстрым шагом приближался к ним. В манере держаться, в жестах, во взглядах коренастого легко угадывался человек, в руках которого сходятся почти все нити здешней жизнедеятельности. Лидер, авторитет, твёрдая рука. Человек, способный и принять решение, и признать свои ошибки. Если надо — ответить за них всецело.
— Дядя… Игорь Андреич! — вскинулся Книжник, ожидая, что вот именно сейчас ему разрешат всё-всё-всё. — Скажите им…
— Эмоции отставить! — сухо скомандовал Андреич. — И марш на пост, там один Алмаз остался. Оголённый пост — это что, порядок?
Поняв, что вышесказанное относится лишь к нему, Книжник окончательно сник и, провожаемый невинно-издевательскими взорами Лихо, побрёл назад.
— Ебулдыцкий шапокляк… — смятенно и зло выдохнул коренастый, впившись взглядом в ползущую по земле руку. — Значит, Железяка мне не пионерскую страшилку лепил. Всё один в один… А я-то, старый хрыч, решил, что он меня на старости лет на доверчивость решил прощупать, поухохатываться. Не было печали, ебулдыцкий шапокляк!
— Давно это было? — поинтересовалась Лихо, прессуя его взглядом. — Не юли, Андреич, всё равно душу выну, не отвертишься. Выкладывай.
— Четыре дня назад, — кривя губы, ответил коренастый. — Ага, точно…
— Это когда ты в Замурино наведывался? — въедливо уточнила Лихо, морща лоб, словно припоминая что-то. — У Митрича как раз какой-то приступ случился, нестандартный.
— В десяточку, — как-то потерянно сказал Андреич и распорядился: — Ну закопайте этот вечный двигатель, что ли… Не оставлять же на виду. Ебулдыцкий шапокляк!
— Затихает, — вдруг сказал молчавший до этого Шатун. — Точно, затихает…
Руки, ноги и туловище шевелились всё слабее и слабее и через минуту затихли совсем. Один из гэвэшников ударил носком берца по ближней к нему конечности, но та не отреагировала.
— Ну, слава яйцам! — выдохнул командир ГЭВ и меленько, быстро перекрестился с видимым облегчением. — Я уж думал, живее всех живых, и далее по тексту… Микасов, сгоняй за лопатой, работа появилась.
Один из мордоворотов пошёл к блокпосту, Шатун с Лихо постояли ещё немного и потопали следом.
— Что там? Как там? — Неугомонный Книжник уставился на них, ожидая новых подробностей.
— Сдох! — просветил его Шатун, начиная чистку тесаков. — Полностью.
— Тебе привета передать не просил, ты уж переживи это как-нибудь… — добавила Лихо и принялась бродить взад-вперед, сосредоточенно шевеля губами, словно пытаясь сложить воедино лишь одной ей известные кусочки головоломки.
Алмаз ничего присовокуплять не стал, а просто сидел, глядя, как вдалеке начали выкапывать последнее пристанище безымянного мертвяка. Запинав в наскоро вырытую могилу разрозненные части организма, гэвэшники забросали их землёй и утоптали всё берцами, делая вид, будто так и было.
