Надеюсь, умения притвориться окажется достаточно, поскольку опыта лицедейства сроду не было… Да нет, удастся, поскольку известие действительно оказалось подобным разорвавшейся бомбе и приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы не сорваться в глубины паники или неконтролируемого припадка бешенства по отношению ко всему окружающему миру. Мне, знаете ли, в такие переделки попадать доселе не доводилось… К счастью или к сожалению — тут так сразу и не скажешь. Вот и получилось, что принять вполне ожидаемый для социоэтиков вид мне таки да удалось. Удалось… Это чувствовалось по тому, как они стали двигаться — расслабленно, с плохо скрываемым превосходством над глупым маленьким человечком, который вроде как раньше пытался трепыхаться, показывая независимость от всей огромной и сложной системы. Ручки от парализаторов подальше убрали…
«Ближе, родные, ближе… Жду вас, очень жду, прямо-таки изнываю от желания поближе познакомиться». — Да уж, мысли несутся вовсе уж по извилистым и идиотским траекториям. Впрочем, это худо-бедно, но помогает перебивать подступающий страх.
— Клим Крайц, вы объявляетесь участником Игры, — елейным голосом изрек один из социоэтиков. — Подчиняйтесь и следуйте за нами…
Он мог бы перейти к стандартным потокам сахариновой морали, указывая, что мне выпала «честь» послужить на пользу этому, будь оно не ладно, обществу, но меня сии излияния совсем не интересовали. Зато положение парочки стервятников нашего времени оказалось очень уж выгодным. Один, что заговорил со мной, оказался впереди, своей широкой спиной закрыв меня от взгляда второго, более низкого и худощавого. Время!
Время убивать… Руки извлекают из ячеек пояса две трехгранные иглы, многократно проверенные на пригодность их для метания в цель. Правда, цели до сего момента были так себе, деревяшки обыкновенные и не более того, но сути дела это не меняет. Тем более и расстояние до цели всего пара-тройка метров. С шелестом распоровшая свежий весенний воздух игла вонзилась в оранжевого хмыря четко, глубоко и результативно — аккурат в левую половину груди. А там у нас что? Правильно, там у нас сердце. У него оно тоже там… было. Теперь же назвать неработающий агрегат сим слово мог только представитель почтенной профессии танатологов.
Рот умирающего распахнулся было в попытке крикнуть или просто пожаловаться на столь бездарное окончание земного пути, но ничего путного из этого не вышло. Постояв секунду, тело начало заваливаться, причем не вперед, а назад, к моему искреннему воодушевлению. Второй социоэтик так и не допер, что приключилось с его бывшим коллегой, попытавшись подхватить того… Неужто подумал, что инфаркт подкрался незаметно? Хотя… Какое мне дело до мыслей того, кто тоже доживает последние секунды? Ровным счетом никакого.
Последнее, что увидел в своей жизни второй, — мою кривую усмешку и, возможно, летящую стальную иглу. Впрочем, насчет последнего я далеко не уверен. Результат же меня вполне устраивал, поскольку попавшая в левую глазницу игла неоспоримо свидетельствовала о дохлости того, кто попытался было сделать мне оченно большую гадость. «Пусть вам обоим земелька штыками обернется, твар-ри!» — А на душе муторно… Действует двойное убийство на мою хоть и крепкую, но все же не привыкшую к подобному психику. Знаю, что покойнички еще тем дерьмом были, пробы ставить негде, да и прибил я их, исключительно защищаясь. Да, именно защищаясь, поскольку Игра… Игра и есть, что тут долго рассусоливать. Шансы выжить там не то что маленькие, их практически нет.
Бр-р-р… Надо встряхнуться и быстро сматываться, невзирая на всякие там попытки бунта со стороны нервной системы. А вот парализатор мне может ой как сильно пригодиться, равно как и удостоверения социоэтиков. Многим людям достаточно просто предъявить удостоверения ярко-оранжевого цвета, а вчитываться и всматриваться мало кто будет.
Я нагнулся было над первым трупом, но яркая вспышка, грохот и странный, но очень резкий запах заставили обернуться в сторону… Вернее, попытаться это сделать. Тщетно. Последней мыслью проваливающегося в беспамятство разума было недоумение, откуда тут взялись еще враги? Да и взорвавшиеся нейтрализующие гранаты…
Плохо, очень плохо. Во рту словно выгребную яму устроили, голова раскалывается при одной лишь попытке подумать о чем-либо. Зато память работает как часы — идеально и с полным бесстрастием сообщая все произошедшее совсем недавно. Или не совсем недавно? Тут как раз я не могу утверждать со всей уверенностью.
— Он очнулся, господин, — прозвучал чей-то голос весьма неприятного тембра.
— Вот и выводи его к остальным, бестолочь…
Да уж, второй голос показался мне не в пример более серьезным, заслуживающим пристального внимания. А глаза открывать надо, хоть и очень не хочется. А чтоб вам в глотку стадо ежиков утрамбовать! Яркий свет ударил по глазам, заставляя голову взорваться новым пароксизмом боли.
И что тут имеется? Комната небольшая, крайне мрачного вида и с полным отсутствием обстановки. Ну не считать же за оную видеокамеры на стенах и подобие кресла, в котором я, скажем так, располагался без малейшего удобства. Руки прикованы к подлокотникам, а ноги… тоже не есть свободны. Ноль подвижности, как ты тут не брыкайся. А где обладатели голосов? Ага, тут! Не оба, но один так точно.
— Эй, существо неведомое, — довольно хрипло выдавил я из себя. Видимо, голосовые связки тоже не остались без внимания паралитика. — Покажись уж мне, если не боишься. Я прикованный тебя точно убить не смогу…
— Не сможешь, — согласился тип с противным голосом. — Вот я тебя и не боюсь. Совсем не боюсь!
Боится, как пить дать. Истерические нотки в голосе прорезались, но зато он таки да выполз в доступную мне для обозрения область комнаты. «Од-на-ко!» — Никогда не думал, что мужчина столь крупной комплекции может обладать противненьким, тоненьким тенорком.
— Раз не боишься, то, может, и развяжешь?
— Нашел дурака, — визгливо расхохотался он. — Это чтобы ты меня, как тех двоих, прикончил? Не-ет, я еще пожить хочу.
— Ну раз так, то и не приставай ко мне. Я может вообще поспать надумаю и не желаю, чтобы твои мерзкие вопли отвлекали меня от сего занятия.
Побагровевшая морда моего временного тюремщика не то чтобы порадовала, но несколько повеселила. Самое интересное то, что сделать он мне ровным счетом ничего не мог — не тот психотип. Обычный представитель человека «положительного типа»: трусоват, мелковат и в принципе не способен переступить через вдалбливаемые долгое время нормы и правила. Самое то для системы и… как раз то самое для меня. Впрочем, на лице его отражалось нешуточно борение с собственными желаниями. «Ну-ну, неродная душа, посмотрим, удастся ли мне тебя разозлить по-настоящему, чтобы заставить сделать что-то выходящее за рамки правил…»
