Жмуриться от удовольствия Глеб не собирался, хотя внутри найдутся и коллекционные сигары, и дорогущий коньяк, и виски пятнадцатилетней выдержки. Дом придется избавить от многих вещей, и куда уж проще сколотить из досок желоб, чем раз за разом метать в воду всяческие электроприборы.
* * *
— Глеб!
Оклик Егора не стал неожиданностью. Слышал он его сопение: ночевки под открытым небом не прошли для мальчишки даром — он немного простыл. Или же сам Глеб недоглядел, когда тот, разгоряченный от долгой ходьбы, хлебнул ледяной воды. Чужинов почувствовал нечто похожее на угрызения совести: дал себе слово заботиться о Егоре, а как Настю повстречал — вспоминает о нем не чаще, чем мальчишка на глаза попадается.
— Что хотел, Егор?
— Глеб, а когда ты меня учить начнешь?
— Прямо сейчас, что ли? — не самое подходящее время: Настя должна уже ждать его в комнате, которую они заняли для себя, выбрав чуть ли не лучшую из имеющихся.
— Ну хоть что-то покажи, — Егор смотрел на него просительно.
На глаза Чужинову попался обрывок шпагата. Он протянул его мальчишке:
— Разорви на две части.
Тот взглянул на веревку, на Глеба, выглядевшего серьезным, взял в руки.
С первой попытки порвать не удалось — веревка выскальзывала из рук. Тогда Егор обмотал вокруг обеих ладоней несколько витков, и потянул вновь. От усилия он закусил губу, лицо покраснело, веревка впилась в кожу, но снова тщетно.
— Крепкая, не рвется, — наконец сдался он.
— А ты по-другому попробуй, — посоветовал ему Глеб. — Так, чтобы от руки до руки расстояние было чуть больше ширины плеч. Затем сведи кулаки вместе и в разные стороны их со всей скоростью, с какой только можешь.
Хлоп! И в руках Егора болталось два обрывка.
— Ну что, не такая уж она крепкая, оказывается? — улыбнулся Чужинов. — Запомнил? — мальчишка кивнул. — Ну так я пойду?
Поверх головы Егора он смотрел в коридор второго этажа. То ли ему почудилось, то ли оттуда действительно доносились шаги Насти, явно босиком.
— Глеб, ну еще хоть что-нибудь. — Егор смотрел на него умоляюще.
— Хорошо, — сдался Чужинов. — Ты фильмы про пиратов любил смотреть?
Егор явно не ожидал такого вопроса, но кивнул: да.
— А как они выглядели, пираты?
— Как выглядели? Бородатые, с саблями, пистолетами и в шляпах.
— А еще?
— Еще на деревяшках, или с крюком вместо руки, или одноглазые с повязкой.
— Во! Одноглазые! Именно их внутрь вражеского корабля и посылали при абордаже.
— Одноглазых? Внутрь? — сейчас Егор смотрел на него с явным недоверием.
— Ага, именно их. Понимаешь, Егор, — потрепал он мальчишку по волосам, — на самом деле у них оба глаза были на месте, но пираты заранее прикрывали один повязкой, чтобы он смог привыкнуть к темноте. Внутри корабля далеко не так светло, как на палубе, они снимали повязку и всем им становилось видно.
— Так это же можно не только когда абордаж… — лицо Егора озарилось догадкой.
— Можно, Егор, можно. Только заранее нужно один глаз прикрыть, на час, лучше на полтора, если время позволяет.
Наверху показалась Настя, и из одежды на ней было лишь обмотанное вокруг тела банное полотенце, открывавшее стройные ножки девушки чуть ли не на всю длину. Ну и еще тюрбан из второго полотенца на голове. Настя шла, что-то негромко напевая.
Глеб уже сделал шаг, обходя Егора, когда тот уцепился за его одежду:
— Расскажи что-нибудь еще!
— Егор! — теперь уже взмолился сам Чужинов. — Да будет у нас еще время! — затем все же ляпнул то, что первым пришло в голову. — Если надеть на ствол масляный автомобильный фильтр, получается отличный глушитель, ничуть не хуже заводского, разве что размеры не те.
— Настя, Глеб, идите кушать, — послышалось из-за двери после осторожного стука.
— Уже идем, Олег, — сразу же откликнулся Чужинов, благо что успел отдышаться, и теперь лежал, крепко прижав девушку к себе. — Настенька, ты как? Может, тебе сюда принести? — в перерывах между поцелуями поинтересовался он.
— Нет, спасибо, сейчас оденусь. Только ты отвернись.
— Вот еще!
— Ну как знаешь, — девушка гибко соскользнула с постели и направилась в угол к креслу за одеждой такой походкой, что Глеб поспешно перевернулся на другой бок. Иначе их с Настей точно придется ждать, а кушать хотелось очень.
Стол накрыли в холле, перенеся его туда из столовой, и теперь дом чем-то напоминал рыцарский замок. На улице давно стемнело, неверный свет от двух керосиновых фонарей освещал холл не полностью, и охотничьи гобелены и головы зверей на стенах только добавляли достоверности. Еще бы развешать всяческие мечи с протазанами, так и вообще было бы полное ощущение. Чужинов даже усмехнулся, пропустив вперед Настю и спускаясь вслед за ней по лестнице.
Едва они сюда прибыли, Светлана сразу же взяла в свои руки все, что касалось кухни. Для начала она поинтересовалась у Чужинова, что здесь можно трогать, а чего не следует. Глеб не стал делать для нее никаких ограничений, заверив, что, если уж он и привел сюда всех, значит, ему и отвечать перед хозяином, если тот вдруг объявится, напоследок добавив:
— Света, сейчас мы с парнями сколотим желоб, установим его в нужном месте и начнем по нему спускать в Лягву вот эту панель на полстены, плейер, колонки, светильники, обрати внимание — очень красивые и, непременно, ужасно дорогие. Затем пройдемся по комнатам и отправим в воду все, что только работает от электричества. Как ты думаешь, очень после всего этого хозяин взъярится, если к тому же мы съедим его консервы, макароны или гречку? Вот и я считаю, что нет. И спасибо тебе, кстати, что догадалась прихватить пятую досочку, без нее не обойтись…
За столом собрались все, не хватало только Светланы, чем-то громыхающей на кухне.
— Светка вообще замечательно готовит, — сообщил сидящий по правую руку от Глеба Андрей Копылов. — Ну а сейчас я бы даже от пшенки не отказался, пусть и без масла, хотя терпеть ее не могу. Да побольше, побольше, — изменил он голос, сделав его удивительно похожим на голос жадины из мультфильма.
Чужинов молча ему кивнул.
— «Парадайс Экстра», — прочел Олег Гуров, рассматривая поднятую в воздух за горлышко бутылку, после чего громко чмокнул губами в воздухе от предвкушаемого удовольствия. — А ты, Наська, не кривись, — хотя та даже и не думала. — Знаю я, тебе и не такое пить доводилось. А я вот всю жизнь мечтал, только где же на него взять денег бедному студенту? — и он нарочито жалобно вздохнул. — Глеб, тебе коньяку налить?
