за стражниками, дожидаясь темноты.
На первый взгляд стража на стене вела себя так же, как и вчера, как и неделю назад. Но лишь на первый взгляд. При внимательном изучении их маршрута и периодичности появления патрулей я обнаружил, что стража ведёт себя гораздо внимательнее, чем прежде. Это плохо — больше шансов, что меня заметят. Однако мне всё равно придётся перебираться через стену: стоящие на воротах воины проверяли каждого мальчишку, кроме самых мелких. Не обращали внимания на цвет волос и телосложение и некоторых на всякий случай даже сравнивали с какой-то бумажкой — не иначе, как с моим портретом. Люди возмущались, но идти против стражи не решались.
По итогу дневного наблюдения у меня были подсчёты периодичности патрулей, я примерно знал, куда смотрят стражники во время прогулки по стене, и мог представить слепые зоны.
Если бы я знал, как действует местная стража, я бы мог составить идеальный план проникновения в город. Думаю, любой стражник или сторож может составить такой план: изнутри какой-либо организации ясно видны её слабые стороны. Увы, всё, чем я владел — это сутки наблюдения за частью стены, за которой и находились необходимые мне трущобы.
Ночь выдалась тёплая, но, как назло, светлая. Ярко светили звёзды, не закрываемые тучами, отражала фиолетовый цвет потрескавшаяся Лубора — спутник Наддиена. В такую ночь хорошо сидеть на веранде, потягивать вино и ощущать тёплый ветерок, отгоняющий от тебя комарье. А не подбираться к стене в трехстах метрах от ворот и чувствовать себя тараканом на кухне, за несколько секунд до того, как хозяйка включит свет.
Голема пришлось оставить в лесу. Я-то закутался в старую ветошь, и, надеюсь, сливался с травой. А вот медный просто сверкал бы под светом Луборы, и мазать голема грязью у меня не было ни времени, ни желания. Да и не факт, что это помогло бы.
В общем, я полз вперед, замирал за минуту до того, как на стене должен был показаться очередной патруль, и молился мёртвым богам, чтобы у стражников не хватило фантазии пустить стрелу в кучу странных тряпок, которая, кажется, при прошлом обходе лежала немного дальше.
Ускорение я не использовал: при ускоренном перемещении трава будет сильно шелестеть, да и заметить меня будет легче. На путь, который шагом я преодолел бы минут за десять, ползком ушел почти час. И то лишь потому, что последние двести метров я пробежал, стараясь двигаться как можно тише. Стража у ворот сейчас спорила со скандалившим торговцем, который подошёл слишком поздно и не застал открытые ворота, а последний патруль прошёл буквально минуту назад.
Добежал до стены, и лег у самых камней. Теперь нужно пропустить следующий патруль и попробовать преодолеть стену.
Следующий патруль показался буквально пять минут спустя, хотя должен был пройти позже. Значит, между этим и следующим может быть больше пяти минут.
Вот только почему они остановились прямо надо мной?
— Погоди, — пробормотал один из стражей.
— Чего?
— Чувствую что-то…
— Опять на кишки надавило? — хохотнул напарник сверхчувствительного стража. — Ничего, давай-ка побыстрее пройдёмся до башни, там уже в туалет сходишь. Говорил тебе, не стоит есть картофельный суп в нашей столовой — повариха дневной смене варит свежее, а нам уже потом разогревает. И кто знает, сегодняшнее она разогрела, или вчерашнее?
— Нет, с кишками в порядке все. Навык чувства опасности сработал, но как-то глухо, будто опасности нет, но что-то точно есть… Направления не чувствую.
Я ушел в медитацию, чтобы не привлекать к себе внимания, и следующие слова воспринял отстранённо.
— А вот это дело серьёзное, — перестал хохмить второй. — Давай-ка до башни бегом двинем, и предупредим начальника ночного караула о твоих ощущениях. Лучше перебдеть, чем поутру объяснять, почему в трущобах зарезали кого-то, или что-то ещё случилось, а мы ни сном ни духом.
Зацокали по камню подкованные сапоги, и оба караульных скрылись.
Не тратя время на хвалу мёртвым богам, я, цепляясь пальцами за тонкие линии между каменными блоками, полез вверх. Увы, здешний раствор оказался не чета тому, что был в подземелье. Я держался буквально на подушечках пальцев, и передвигался вверх практически без помощи ног — подтягивался на руках, и пальцами хватался за блоки. Уже скоро я достиг самого верха стены. Хорошо, что здесь строители не заморачивались так сильно, чтобы делать верх стены немного выпирающим наружу, дабы было удобнее лить на нападающих кипящую смолу, масло и прочие нехорошие вещи. Будь здесь такая стена, пришлось бы искать где-нибудь «кошку». Если в Вяжске я просто раскрутил верёвку и накинул петлю на зубец стены, то здесь зубцов не было.
Тут уже моя хвалёная ловкость едва не спасовала — если внизу стены и на средней её части раствор был плохоньким, и, чтобы ухватиться пальцами за камни, мне не нужно было прикладывать грандиозных усилий, то на верхней части стены раствор был крепким, его было много, и щели между камнями были весьма неглубокими. Возможно, этой частью занималась другая строительная бригада, будь она неладна. Для того, чтобы подняться на стену, мне пришлось замедлить время, и, повиснув на одной руке, достать из ножен на поясе кинжал и вбить его между глыбами. Через сидящего в лесу голема я наблюдал за стеной, и патрулей сейчас не видел, значит, можно взбираться на стену.
На этом мои приключения и закончились. Спустился вниз я без особых проблем — когда способен замедлять время, можно просто спрыгнуть вниз с каменной стены, и, в полёте цепляясь за трещины между камнями, замедлить падение достаточно, чтобы приземлиться на ноги без переломов. Единственное, чем пришлось пожертвовать — это вбитым между каменными блоками кинжалом. Разумеется, рано или поздно его найдут, но я сомневаюсь, что это произойдёт в ближайшую пару часов или даже в ближайшие сутки. Пока я наблюдал за патрулями, не увидел у них чересчур трепетного отношения к службе. С утра ни один стражник не приблизился к краю стены, чтобы внимательно осмотреть каменную кладку. Максимум — кидали пару ленивых взглядов под стену.
Из-под стены я убежал, не экономия силы на ускорение. И, судя по тому, что на стене не началось никакой суеты, никто меня не окрикнул, и нехорошее предчувствие меня не посетило, проникновение в город прошло удачно. А вот теперь мне стоит затаиться, и желательно там, где кормят: мои запасы еды закончились, от всего, что я покупал, остались только три сморщенных яблока.
Если бы не чувство голода, я мог найти чердак, или заброшенный дом — в трущобах таких хватало, и просидеть там до утра, пока люди, занимающиеся проблемами с законом, не посетят Гильдию. Но голод толкал меня к людям.
Вариантов, где посидеть до утра, особо и не было: лишь пивнушки и постоялые дворы. Только в постоялом дворе или в трактире я сейчас буду выделяться, как никто — там народ спать предпочитает, а не сидеть в зале, и если в этот же трактир зайдёт патруль стражников, пожелавших промочить горло, то я там буду на виду. А снимать комнату — это полагаться, что хозяин не знает о розыске мальчика-големокрада.
Впрочем, патруль может зайти и в пивные, но там хотя бы народ есть, я буду не так выделяться. А в какие пивные стража точно идти не пожелает, так это в те, что как раз расположены в трущобах.
Потому я завалился в пивную. Мужик за стойкой — хозяин он, или нет, посмотрел на мою закутанную в платок рожу безразличным сонным взглядом, налил требуемый квас, насыпал соленых сухариков и нарубленного вяленого мяса, пообещал разогреть жаркое. Я сел в дальнем углу зала, чувствуя себя, как на иголках.
Первые пятнадцать минут я следил за двумя столами, за каждым из которых сидели три посетителя, да за стареньким дедушкой, сидевшим отдельно. Я все ожидал возгласа «да это же он!». Но никаких выкриков не было, народ вёл себя мирно, никто не разглядывал меня и не торопился на выход. Поэтому спустя ещё пятнадцать минут я смог более-менее успокоиться и даже начал слушать разговоры.
Разумеется, местные не могли не обсудить историю караванщиков, которых привёз странный голем, скрывшийся после своей миссии. Я услышал, что всех троих смог спасти городской лекарь, к которому сразу же отправили гонца, и на этом моё любопытство в отношении караванщиков иссякло. Предположения произошедшего с ними и обсуждение слухов, летающих вокруг этой истории, я уже не слушал — тем более, к реальности они
