— Утром приходи, — сварливо сказал председатель. — У меня рабочий день с восьми.
И половицы снова скрипнули. Типа, он собрался обратно в постель возвращаться? Под бок к своей толстой женушке? Не знаю уж, с чего я решил, что у него есть жена, и что она непременно толстая, но как-то так само представилось.
— Слушай меня внимательно, председатель, — с угрозой в голосе проговорил я. — Сейчас я высажу дверь и начищу тебе рыло так, что мама родная не узнает. А потом ты еще прощения будешь просить у всех, кому нахамил, морда партийная.
— Да, что вы себе позволяете⁈ — взвизгнули за дверью.
— Считаю до двух, — сказал я. — Откроешь сам, морда останется целой. Хорошо меня понял? Раз…
Сработало. Заскрипел засов. Все-таки народные слуги в какой-то момент начинают, натурально, берега путать. Значит таких слуг надо воспитывать. Терапевтическими люлями.
— Что вам нужно? — сварливо спросил председатель, представ передо мной во всей красе своей полосатой пижамы. На ногах — шерстяные носки. На голове — вязаная шапочка. Ну чисто дворянин в своем сельском уединении.
— Поговорить, — не обращая внимания на его попытку не пустить меня в дом, я оттер его плечом и зашел в сени. — Что уставился? На улице — собачий холод, и кто вообще на пороге серьезные разговоры ведет?
Я двинул дальше. Открыл дверь в гостиную, огляделся. Кучеряво живет лидер партийной ячейки. Круглый стол, накрытый вышитой скатертью, на стенах не то ковры не то гобелены, сервант с хрусталем, пол устлан половиками весь. Напольные часы с кукушкой. Едой какой-то ароматной пахнет. Не сказать, чтобы прямо роскошная обстановка, но весьма… зажиточно.
Я плюхнулся на стул и похлопал по соседнему рукой.
— Ты садись, председатель, в ногах правды-то нет.
На сытенькой роже появилось возмущенное выражение оскорбленной невинности. Он открывал и закрывал рот, как рыба на берегу. Видать, даже слов от удивления не нашлось.
Но сел. Выпрямил спину, будто швабру проглотил.
— Значит так, председатель, — сказал я и вдруг понял, что не помню как его зовут. Вроде, кто-то называл его при мне… Или нет. — Как тебя по батюшке-то?
— Иван Никанорович, — степенно отозвался он.
— Ага, Никанорыч… — я кивнул. Вообще, поведи этот хрен себя по-человечески, я бы вел себя не так нагло и развязно. Что такое субординация, мне известно. А он тут какой-никакой, а главный. Но он и с прошлого раза мне показался подозрительным, да и сейчас меня тоже выбесил. — Я привез из Заовражино девушку с ребенком. Только родился. Надо ее устроить, накормить и врачу показать. Ну или фельдшеру, кто тут у вас есть.
— Некуда мне лишние рты селить! — взвился председатель. — Ежели бы мужик был, ладно, но девка, да еще и с приплодом… Нет места. Увози, откуда привез.
И вот тут я натурально почувствовал, как у меня отрастают клыки, а шерсть на загривке становится дыбом. Фигурально выражаясь. Я рванулся вперед и схватил председателя за горло. Сжал пальцы. Он даже пискнуть не смог.
Кровь колотилась в висках. Еле удалось себя сдержать, чтобы не вырвать этому гаду кадык прямо сразу. Я мысленно сосчитал до пяти, удерживая председателя за горло. Лицо его побагровело и стало похожим на толстый помидор, который вот-вот лопнет.
— Слушай сюда, сучий потрох… — глядя прямо ему в глаза, прошипел я. — Ты поселишь Анну и ребенка у себя дома. Будешь кормить, как будто она твоя любимая дочка. И обращаться вежливо, а не как всегда. Понял меня?
Глаза у председателя были дикие. Понял он или нет, по ним было неясно. А ответить он не мог, потому что я все еще держал его за горло.
Я разжал пальцы, и он плюхнулся задом назад. Мимо стула. Повалился на пол, держась за шею, стул упал на него и загрохотал. Занавески, закрывающие дверь в другую комнату, колыхнулись, из-за них высунулось заспанное круглощекое лицо.
— Ваня, что случилось? Кто это?
Председатель лежал на полу, держась за шею. Переводил испуганный взгляд с меня на свою жену. Надо же, насчет того, что она толстая, я угадал. Тетка и впрямь была в теле. Одета она была в длинную фланелевую пижаму и накинутый сверху халат.
— Все хорошо, дамочка, — сказал я, натянув на лицо приветливую лыбу. — Я близкий друг Ивана Никаноровича, с ним ничего страшного, он просто поперхнулся и сел мимо стула. Так бывает.
— Ваня? — женщина с сомнением посмотрела на валяющегося на полу супруга.
— Все… хорошо… — прохрипел он. — Иди спать, Зина, я скоро приду…
Женщина постояла еще с полминуты, наблюдая, как председатель тяжело поднимается на ноги, потом все-таки скрылась.
— Присядь, Никанорыч, — сказал я. — Давай повторим, чтобы информацию закрепить. Я привезу Анну и ребенка к тебе, и ты проследишь, чтобы они ни в чем не нуждались. И если вдруг я узнаю, что ты ее в чем-то там упрекнул, или с ней случилось что-то плохое, то я лично приду и намотаю твои кишки на забор. Я доступно объяснил?
По лицу председателя было видно, что ему изо всех сил хочется заорать, затопать ногами, потребовать, чтобы наглый я немедленно покинул помещение и больше никогда не возвращался. Но сказать пришлось другое.
— Я все понял, — пробурчал он хрипло. И потер шею, на которой отпечатались темные следы моих пальцев. — Поселю в гостевой комнате, а Зине скажу, что она моя племянница.
— Я знал, что ты умный мужик, — я подмигнул и похлопал председателя по плечу.
Первым в лагере нас встретил Серега. Прицелившись из мосинки, зажмурив один глаз. Опознал. Опустил оружие. Сплюнул.
— Здорово, Саня, — сказал он, подходя к машине. — Долго тебя не было что-то, я уж думал, может убили тебя где…
— Привет, Серега, — я пожал протянутую руку. — Хорошего парня так просто не убьешь. А я с добычей.
— О, и что там? — глаза партизана азартно заблестели.
— Генератором немецким разжился, — сказал я, выбираясь из лоханки. — Найдем ведь, куда в хозяйстве приспособить? Ну и еще там всякого по мелочи, сколько в машину влезло.
— Годно, годно! — Серега обрадованно потер руками. — Это где ж ты сподобился генератор спереть, хитрая твоя морда?
— Да попалось какое-то хамье на дороге, пришлось хорошим манерам учить, — усмехнулся я. — А после уроков подумал, на что трупам хорошая вещь? Нам ведь всяко нужнее…
— Это ты верно рассудил, — оскалился Серега. Потом вдруг на лицо его как будто туча набежала. — Тебя вчера этот искал… Очкастый такой…
— Лаврик? Из НКВД? — спросил я.
— А не знаю я, как его зовут, — мотнул головой Серега. — Мне по чину не положено с такими шишками общаться. Но он шибко хотел тебя видеть.
Глава 16
— Мне кажется, что вы кое-что не поняли, Александр Николаевич, — в очках Лаврика отразилось пламя керосинки, и выглядеть он стал совершенно по-демонически. Будто специально выставлял свет именно так, сс*ка. Кстати, не исключено, что так и было. Он же явный позер. По лицу видно, как он тащится от своего особого положения. Прямо приторной становится рожа, когда он видит, как от его взгляда народ бледнеет и старается расползтись в стороны. Меня он вытащил из-за обеденного стола. Окликнул, и тут же остальные ребята прижухли и сунули носы в тарелки. А у Лаврика тут же лыба до ушей. И жмурится, как довольный кот. Хотя стращать народ вроде как в его обязанности и не входит… Хотя хрен знает. Мало ли, что там у него за обязанности.
— Я прохожу по другому ведомству, Юрий Иванович, — ответил я, сел на стул, закинув ногу на ногу.
— Я не разрешал тебе садиться, — отрывисто бросил Лаврик.
— Я не дрессированная собачка, чтобы ждать команды, — я усмехнулся и пожал плечами. Отвечать я старался без наезда. Лаврик злился, что его мрачная аура на меня не действует, и пытался меня продавить. А я не собирался продавливаться. Но и кабаном переть на него тоже не хотел. А то он и так аж побледнел, того и гляди ствол выхватит и всадит мне в грудь всю обойму. Без суда и следствия. Так что я растянул губы в улыбке и принял вид лихой и придурковатый.
