— С таким вкусом Голубым Глазкам квартиру не обставить, — отметил Найтхаук. — Ты разбираешься в искусстве.
— Ты знаешь, чьи это произведения?
— Разумеется, не все. Но вот это скульптура Мориты.
— Ты меня удивил. Вот уж не ожидала, что охотник за головами может отличить картину от скульптуры.
— Я не раз возвращал ее законному владельцу.
— Одно дело возвращать, а другое — изучать.
— Ты думаешь, что человек, зарабатывающий на жизнь убийствами, не может оценить истинное искусство? — сухо спросил Найтхаук.
— Ну… я…
— Вот что я тебе скажу. Когда твоя жизнь постоянно находится под угрозой, обостряются все чувства. — Он помолчал, разглядывая скульптуру. — Опять же, осознавая собственную смертность, поневоле восхищаешься вещами, которые переживут тебя. Морита умер тысячу лет назад, а люди по-прежнему приходят, чтобы посмотреть на его творения.
— Я не хотела оскорбить тебя.
— Ты и не оскорбила. Я просто объясняю.
— Что ж, раз ты небезразличен к искусству, возможно, тебе понравится то, чем я особенно горжусь. Следуй за мной.
Кассандра привела его в большую комнату, три стены которой занимали полки, уставленные книгами. Тысячами книг в прекрасных переплетах с золотыми обрезами. По смятым корешкам было видно, что стоят они здесь не для красоты — их действительно читают.
Найтхаук двинулся вдоль полок, поглядывая на титулы.
— Что скажешь? — полюбопытствовала Кассандра.
— Никогда не видел столько книг в одном месте.
— Мне говорили, что раньше таких библиотек было много, — до того, как целую энциклопедию стали размещать на чипе размером с десятую часть ногтя моего мизинца. — Девушка взяла с полки один из томов. — Мне нравится запах книги, нравится ощущать в руке ее тяжесть. Разве может чтение книги сравниться с чтением с голоэкрана?
— Я вижу, у тебя здесь стихи Танбликста.
— Величайший из инопланетных поэтов.
— Знаю. Читал.
— Недавно?
Найтхаук улыбнулся.
— Не прошло и ста пятидесяти лет.
Кассандра вскинула на него глаза.
— Если хочешь что-нибудь почитать…
Найтхаук покачал головой.
— Боюсь, с твоей книгой что-нибудь случится. Однако если мы какое-то время пробудем на Сайлене, я бы с удовольствием воспользовался этой библиотекой.
— Приходи, когда захочешь. — Кассандра помолчала. — Неординарная ты личность, Вдоводел. Среди тех, кто занимается твоим ремеслом, очень редко встречаются культурные и образованные люди.
— Среди тех, кто занимается моим ремеслом, можно встретить кого угодно. Слишком много причин приводят нас на эту дорожку.
— Я почему-то думала, что большинству свойственны гипертрофированное чувство справедливости и жажда смерти, — улыбнулась она.
— Приглядись к Пятнице, — посоветовал Найтхаук. — Он хватается за любую возможность убить человека. Справедливость для него ничто, и едва ли он задумывается о том, что смертей.
— Он — инопланетянин.
— Инопланетяне не в счет?
— У них другие мотивы.
— Неужели? А вот инопланетянин по имени Голубые Глазки прилагал все силы, чтобы помешать мне выйти на твой след, а когда потерпел неудачу, попытался пожертвовать собой и Джори, лишь бы не выдать тебя.
— Так это Голубые Глазки. Он один из нас.
— Я думал, он инопланетянин.
Кассандра вздохнула.
— Ты прав. Такое ощущение, будто я отстаиваю идеи, которые исповедуют мои противники.
— Может, самое время рассказать, с кем же ты воюешь? — спросил Найтхаук.
— С удовольствием расскажу. Позволь только подать обед.
— Ты еще и готовишь?
— Только в случае крайней необходимости. Сегодня обед приготовил Николас.
— Ты живешь с ним? — спросил Найтхаук.
— Я живу одна, — твердо ответила она. — Николас любит готовить.
— Я всегда мечтал научиться.
— Готовить?
Найтхаук кивнул.
— Достаточно побывать на паре сотен планет, где живут инопланетяне, и нормальная человеческая еда приобретает для тебя очень важное значение. — Он улыбнулся. — Особенно если твоя жизнь зависит от самочувствия.
— Я как-то об этом не задумывалась.
— Задумаешься, если и дальше будешь воевать с властью.
— Возможно.
— А как ты вообще влезла в это дело?
— Благодаря отцу. Более продажного человека я не встречала.
— Я думаю, у каждой девочки возникают такие мысли. Но большинство с возрастом отгоняют их от себя. Почему не отогнала и ты?
— Потому что в моем случае фантазировать не приходилось — все происходило у меня на глазах. Я слышала, как отец отдавал приказы убить политических соперников или слишком честолюбивых соратников. Он получал взятки с каждого подрядчика, выполнявшего государственные заказы, с каждой торговой компании, желавший арендовать погрузочно-разгрузочную площадку в орбитальном ангаре, с каждого, кто хотел добиться каких-то льгот.
У Кассандры перехватило дыхание, Найтхаук заметил, как раскраснелись ее щеки. Через минуту девушка поставила на стол последние тарелки, и они сели.
— Особенно третировал он живущих у нас инопланетян. Гноил их в тюрьме без суда, не выпускал под залог. Инопланетянин, убивший человека, расстреливался на месте. С человека, убившего инопланетянина, взимался штраф — двести кредиток. — Она поморщилась. — Вот я и решила, что отца надо свергнуть. Создала Ибн-бен-Халида и начала сколачивать организацию людей и инопланетян, которые хотели лишить Кассия Хилла поста губернатора.
— Говорят, у тебя миллион сторонников, — вставил Найтхаук. — Внушительная цифра.
— Она сильно преувеличена, с тем чтобы напугать отца. Черт, будь у меня миллион сторонников, я бы давно напала на Перикл V.
— И потерпела бы поражение.
— Что ты несешь? — возмутилась Кассандра.
— У Кассия Хилла четыре миллиона солдат, а флот состоит из тридцати тысяч кораблей. Тебе не сбросить его ни с миллионом сторонников, ни с тремя, ни даже с десятью.
— Мы возьмем верх, потому что правда на нашей стороне.
— Я, конечно, не историк, но, по моему разумению, Бог обычно берет сторону тех, у кого оружие лучше, а людей больше.
— Ты утверждаешь, что Кассия Хилла нельзя свергнуть? — спросила Кассандра. — Тиранов свергают каждый год.
— Отнюдь. Я сказал, что нам не добиться успеха, даже если бы ты поставила под ружье десять миллионов человек.
— И что же ты предлагаешь?
Найтхаук долго смотрел на нее.
— Не уверен, что мое положение позволяет что-либо предлагать. Не забывай, мистер Хилл — мой работодатель.
— Если хочешь, я представлю тебе доказательства его подлости и продажности.
— Я тебе верю.
— Но настаиваешь на том, что должен сохранять ему верность.
