— дела прошлого… — вздохнула Злова и вжала голову в перья: — Грехи никак не хотят меня отпускать. К великому сожалению, война стала не только даром, но и проклятием для меня…
— Проклятием? — удивился я: — А раньше ты наоборот с теплом вспоминала военные времена.
— Ага… С теплом я вспоминала лишь некоторые моменты. И мне вообще стыдно сейчас говорить о том, что это были… прекрасные для меня времена. Разве же в войне есть хоть что-то приятное?
— Ну… капиталисты на этом неплохо зарабатывают. А так — каждому своё. Я в любом случае не буду тебя осуждать.
— Спасибо и на том… Просто, есть вещи, которые я не хочу рассказывать. О них практически никто не знает. Вот, к примеру, Устинья и Рудольф не в курсе о том, что я натворила… Вернее, что случилось, когда я ослушалась приказа своего хозяина. Хотя мы с ними, вроде как, близкие друзья.
— Возможно, расскажи ты им эту историю — они бы перестали над тобой подшучивать?
— Уху! Как же…
— Они дурные, но не злые. Вот вообще не злые.
— Устинья — злая. Очень злая. Она не умеет шутить. Она умеет лишь подкалывать. Уху-ху!
— И тем не менее. Что такого произошло на войне, что ты теперь плачешь по ночам?
— Произошла халатность. Мой личный идиотизм! Уху-ху…
— Нет-нет, ты мне в подробностях.
— В подробностях? Неужели ты настолько беспощаден? — охнула сова.
— Наоборот! Наши кошмары из прошлого продолжают терзать душу потому, что мы видим их только, с одной стороны. Уж поверь — я за свою жизнь тоже многое сотворил, о чём теперь предпочитаю не вспоминать.
— Сотворил? Ты хотя бы знал, что делаешь. А у меня же… В общем, чего мы вокруг, да около? Я расскажу, как всё было. — Злова подняла на меня огромные глаза: — Во время второй войны с Пруссией мы с командиром напоролись на Чёрную лабораторию. Мой хозяин вытащил оттуда дюжину безродных сирот, которых хотели пустить на эксперименты. Они были напуганы… Голодны и многие сильно изувечены магией. Волшебники творили с ними самые настоящие кошмары… И по личному приказу Генерала-фельдмаршала Васильева, мы должны были забрать этих сирот и отдать в госпиталь в районе Кёнигсберга. Но на следующий день на нас вышла десантно-штурмовая маневренная группа противника… Они превосходили нас численностью, поэтому хозяин решил контратаковать. Хотел стратегически вырвать победу! И они ушли в ночь… оставив лагерь на меня и пятерых солдат. Хозяин сказал — чтобы ни случилось, я не должна отходить от палатки, где сидели сироты. Даже если он будет умирать и молить о помощи… Я поклялась, что буду защищать палатку. И я сама верила в свою исключительную преданность хозяину… Да и с детишками я уже тогда успела сдружиться.
— Господи…
— А разве могло быть иначе? Они же постоянно кружились возле меня. Спрашивали всякие глупости… Им очень нравилось, когда я была совой. Говорили, что никогда не видели ничего прекраснее… И ты знаешь… Я тогда чувствовала себя не духов. Не солдатом… А, скорее — старшей сестрой.
— Понимаю. И что дальше?
— На тот момент группа хозяина отсутствовала уже два дня. А я, как и было приказано — стояла на дежурстве каждую ночь. Я была уверена, что буду защищать их до последнего! Но та ночь оказалась слишком тихой… Мы даже не слышали шум боя. И тогда я подумала, что наш отряд проиграл. Услышала крики хозяина из леса… Прибежала туда. Тишина же… Никого рядом нет. Что могло пойти не так? А в итоге… Среди деревьев сидела проклятая сирена! Она подделала голос хозяина… Моё сердце ушло в пятки, когда я осознала, что именно натворила. А лагере меня ждали только тлеющие угли… Это была работа огненного феникса. Видимо, враг не хотел, чтобы детишки из лаборатории попали в лапы наших учёных-мэтров. А пятерых солдат, которые стерегли лагерь вместе со мной — тоже… того. И когда хозяин вернулся ко мне с победой… я не смогла ничего сказать. Я в принципе тогда не могла говорить… Ты не понимаешь, что это такое. Они верили мне… Они считали меня чудом. И теперь… почти каждую ночь я бегу по снегу… и вижу пепелище. Я ослушалась приказа… Хозяин же знал, что так может быть. Он предупреждал меня… Но в итоге — Злова оказалась слишком беспросветной идиоткой.
— Мратство… — выдохнул я: — После таких историй хочется выпить. Но я не буду…
— Правильно. Алкоголь — зло! Но ты лучше скажи, Володь… Можно ли на мою ситуацию посмотреть с другой стороны? Предатель хозяина… Предатель Империи… Предатель всего человечества. Вот он — прямо перед тобой в виде жалкого пернатого комка.
— Со своей стороны, скажу так — ситуация сложная. Да, ты ослушалась приказа. Но, проблема в том, что духи привязываются к своим хозяевам. И на твоих чувствах нагло сыграли… Что, собственно и привело к трагедии.
— Я каждую ночь мечтаю успеть. Мечтаю прибежать пораньше и уничтожить проклятого феникса… Но каждый раз я опаздываю. А ведь меня воспитывали, как защитника людей! Я должна была их защищать. Должна была ставить их превыше всего! Так пожелал мой хозяин. Так хотела я сама. Но в итоге… В итоге, я здесь. — вздохнув, ответила Злова: — Далеко от всей этой войны и… смерти. Я участвую в жизни студентов и меня всё устраивает. Но я чувствую себя… отречённой. Максимально отречённой от всего. Как будто я… перестала быть собой. И я не простила себя. Как бы не пыталась… не смогла.
— И что с того? Думаешь, от этого есть, хоть какой-то прок? Думаешь, самобичеванием ты вернёшь сирот к жизни и обратишь время вспять? Понимаешь… Вот я вообще не фаталист. Я верю, что мы сами творим свою судьбу. Делаем выбор в том или ином направлении. Но при всём этом — я прекрасно понимаю, что есть вещи, на которые мы чисто физически не можем повлиять. И та ситуация — как раз одна из подобных. Ты совершила ошибку. Да, последствия этой ошибки были чудовищны… Но что сделано — то сделано. И сейчас нужно приложить максимальное количество усилий, чтобы самой стать лучше!
— Ты не понимаешь… Я должна была остаться в лагере! Должна была защищать.
— Должна была, но в итоге оказалась обманутой. Послушай, вот тут я готов с полной уверенностью заявить, что
