Из-за табачного дыма слезились глаза, строчки расплывались, а буквы скакали перед глазами. Бумажка сменяла бумажку, пальцы уже онемели, а конца и края работе не было видно.
- Чего приуныл, командир? - Литвинов с грохотом поставил точку и отложил очередной документ в сторону. - В бою-то оно проще, да?
Виктор только мрачно усмехнулся.
- Год назад Игорь погиб, - почему-то вспомнил Литвинов, - ты как-то рассказывал. Он же где-то здесь похоронен, неподалеку? Может, как-нибудь съездим?
Виктор смутился. Он считал Игоря своим другом и чуть ли не братом. И помнить когда тот погиб и о том, что нужно проведать его могилу, должен был он, а не Сашка.
- Можно, конечно. А чего это ты вспомнил?
- А как я забуду? - грустно усмехнулся Литвинов. - Когда он мне надежду подарил, своим письмом, что можно без ног летать. Я уже думал, жизнь окончилась... а тут такое. Это я уже потом про Сорокина услышал, да тут про Кузьмина узнал...
- Отставить разговорчики! - Шубин проявил командирскую бдительность, - Работать, надо, а не языками чесать. Бабки, тута базарные...
...Вылетели они на другой день. Шубин не стал отказывать просьбе и, ближе к обеду, У-2 устремился на юг, чтобы, через час с небольшим, приземлиться на бывшем аэродроме, вновь обратившемся в луг.
Место оказалось обжитым. Там, где раньше жил летный состав, теперь белели выгоревшие на солнце палатки, выделялись горбыли землянок. Сверху был хорошо виден вытоптанный прямоугольник плаца, накатанные дороги, сеть тропинок. О том, что здесь когда-то стоял авиационный полк, не напоминало уже ничего. Через когда-то летное поле теперь пролегала одна из дорог, а бывшая роща уменьшилась едва ли не втрое.
Могила Игоря заросла бурьяном и осела, оставив едва видимый бугорок, фанерная пирамида со звездой была кем-то повалена и сломана. Могилы остальных, погибших при штурмовке аэродрома, выглядели ничуть не лучше. Пришлось возвращаться к самолету за специально захваченными инструментами, отсыпать холмики, ремонтировать. Виктор срезал дерн лопатой, а самого душила злоба - если бы они не прилетели, то через несколько лет, от этих захоронений не осталось бы и следа. Остатки какой-нибудь колхоз распахал бы по весне и все.
Справились быстро, приведя могилы в порядок. После уселись неподалеку, и Виктор достал из кармана трофейную флягу с водкой. Солнце стало клониться к горизонту, тень от рощи уже достигла кладбища, пахло пылью, примятой травой и землей. Они сидели молча, лишь передавали друг другу флягу. Настроение у Виктора от выпивки испортилось: напала черная меланхолия, в голове был каша и сумбур, а душе пустота.
- Вить, - спросил вдруг Литвинов, - а ты чем после войны заниматься будешь?
- После войны? - удивился Саблин. - А чего это тебя так заинтересовало?
- Просто. Настроение такое.
Виктор выплюнул изжеванную травинку, задумался.
- Не знаю, - наконец ответил он. - Давненько об это не думал. Есть мнение, что я до конца не доживу, так что трахаться со всем этим придется вам.
- Почему это не доживешь? - удивился Сашка. - Ты вроде раньше фаталистом не был. И почему это сразу... трахаться?
- Этой войны, еще на пару лет хватит. А выжить для меня слишком роскошно. Да и незачем.
- Как незачем, - оторопел Сашка, - а жену повидать не хочешь?
Виктор промолчал. Он молчал довольно долго, потом потянулся за папиросами. В пустом желудке плескалась водка, но настроения отнюдь не улучшала, табачный дым щекотал горло, а в голове по-прежнему была каша. Виктор пожевал губами, посмотрел вдаль. В небе, высматривая добычу, парил орел, ветер шелестел травами, все было как обычно. Можно было рассказывать Литвинову про будущее, можно и не рассказывать. В этой степи от этого ничего бы не изменилось.
- Надоело все, - буркнул он, наконец. - Тебе легче, ты в светлое будущее веришь. А я... надоело... - он надолго замолчал.
На дороге появилось пыльное облако, послышался топот сапог, и показалась воинская колонна. Видимо обитатели близ расположенного лагеря возвращались с учений: все красноармейцы были с оружием и в походной амуниции. Саблин с Литвиновым молча наблюдали за ползущей в каком-то десятке метров человеческой гусеницей. Бойцов было много, они шли и шли, равнодушно поглядывая на Саблина с Литвиновым. Виктор начал закипать.
- Хоть бы одна б...ь, - закричал он, - могилу поправила. Каждый день тут ходите.
Красноармейцы удивленно на него косились, но ничего не отвечали. Колонна невозмутимо пылила мимо.
- Вы так же лежать будете, - добавил он в неуемном бешенстве, - по воронкам, б...ь.
Колонна прошла, а Виктора все еще трясло.
- Всем все похрен, - хрипел он Литвинову, - никому дела нет. Ведь у самой дороги, не могли не видеть. Одного бойца послать, чтобы поправил, тут работы на пару часов. Не доходит сейчас, все некогда! Потом удивляться начнем, когда внуки станут орденами торговать...
- Что? - удивленно заморгал Сашка, - Какими орденами?
- Советскими, - Виктор понял, что наговорил лишнего, но остановится не смог, - боевыми.
- Ты ерунды не говори, - убежденно ответил Литвинов, - невозможно такое. А вот с могилами безобразие, конечно. Надо рапорт написать, показать все...
- Херня это все, - Виктор обреченно махнул рукой, - рапорты, срапорты, ордена...бесполезная херня.
- С тобой все в порядке? - Сашка выглядел ошарашенным. - Что-то из тебя прямо злоба прет. Может, к Синицыну сходишь?
- Полетели домой, - Виктор тяжело поднялся. - Ты не обращай внимания, это у меня пройдет. Устал сильно. Отлежусь, отосплюсь и пройдет.
Литвинов недоверчиво покачал головой и принялся собирать инструменты. К этому разговору они больше не возвращались.
На четвертый день безделья что-то наконец забрезжило. Шубин вернулся от начальства злобный: зачем-то наорал на дежурного, поговорив по телефону с дивизией, грохнул трубкой об аппарат так, что треск, должно быть, слышали даже на улице. Полковые сплетники замерли в ожидании...
До этого слухи ходили самые разные. Кто-то говорил, что полк теперь переведут на Дальний Восток. Почему именно на Дальний Восток, а главное зачем, никто не знал, но болтали. Куда больше говорили, что никто никого переводить не будет, а вот переучить на новую матчасть, это запросто. В качестве матчасти указывались американские истребители "аэрокобра". Эта версия считалась самой вероятной и в ее пользу приводили девятый гвардейский полк, который две недели назад на этом же аэродроме переучился на "Аэрокобры". А еще в качестве железобетонного доказательства приводили в пример кожаную куртку Иванова. Куртка была заокеанская, коричневая, теплая и очень модная. Знающие люди при виде ее только восторженно цокали языками и соглашались что да, теперь только "Аэрокобра". Один только Тарасов, ведомый Гаджиева, всем рассказывал, что переучивать будут на ЛаГГи. Что он узнал (по большому секрету), что завод, делавший Яки, разбомбили, а "Кобр" на всех не хватит, а значит только ЛаГГи. И ЛаГГов этих уже много-много и соседняя армия на них уже вся летает...
