— Милый, — промурлыкала она, — я очень рада, что ты меня ценишь выше горсти медяков… — И, заметив его недоумевающий взгляд, пояснила: — За восемь медных монет портовые оборванцы обычно мыли палубу «Катрейи»…
Одинцов рассмеялся и поцеловал ее в губы, стерев с них нежную и чуть насмешливую улыбку. Потом он постучал пальцем по экранчику автопилота:
— Видишь, где мы сейчас? У самой южной оконечности Кинтана, у этого полуострова, похожего на широкий клинок.
— Он называется Урпат. Гиблое место! — покачала головкой Найла. — Сюда не ходят наши корабли… да и никакие другие тоже.
— Почему? — Одинцов искоса взглянул на нее.
— Водоросли подступают к самому берегу, с запада и с востока. И течения тут очень опасные — любое судно рискует попасть в Поток… как наше.
Она сказала «как наше», он не ослышался! Наше, не мое! Это вдохновляло.
— А что там на суше?
— Скалы и пески, безводная пустыня. Говорят, что на берегу Урпата есть развалины крепости — ее построили сайлорские правители, хотели отсюда пробиться через водоросли к Югу. Ничего не вышло… Там даже лодку в воду не спустишь, не то что корабль.
— А про Сайлор ты можешь что-то рассказать?
— Это страна на самом юго-западе Кинтана… вот тут его земли. — Она обвела пальцем полуостров с двумя выступающими рогами, направленными к северу. — А тут — Катрама, Рукбат… — Палец девушки скользнул вдоль побережья Калитанского моря. — Здесь, за Рукбатом, лежат княжества и вольные города Перешейка, что тянутся до самого Хаттара… Здесь есть залив — видишь, эта глубокая впадина, словно изогнутый язычок пламени… а с севера — другой залив, похожий на наконечник стрелы… Если между ними прокопать канал, вот здесь, — розовый ноготок провел линию от южного залива до северного, — то наши корабли прошли бы из Калитанского моря в Длинное, а потом — на запад, до твоей Хайры… — Найла вздохнула. — Как бы мне хотелось посмотреть на ваших чудесных шестиногих скакунов и волшебников, которые летают по небу…
Одинцов не хотел заострять ее внимание на последнем вопросе и кивнул в сторону мачты:
— Если я залезу на верхнюю рею, можно ли оттуда увидеть берег?
Найла с сомнением покачала головой. Одинцов уже не раз взбирался на мачту, пытаясь разглядеть южную границу саргассов, но безуспешно. Зеленый Поток был слишком широким, не меньше двухсот километров, и они плыли в самой его середине.
Снова вздохнув, Найла оперлась подбородком о колено Одинцова, по-прежнему сидевшего в кресле, и подняла на него черные глаза.
— Не сердись на меня, Эльс, ладно? — Взгляд девушки стал умоляющим. — Не хочу, чтобы ты брал меня как свою собственность или выторговывал в обмен за чистую палубу… Понимаешь, Эльс? Не хочу! — В огромных глазах стояли слезы.
* * *
Ближе к вечеру, когда солнечный жар начал спадать, она сама пришла к Одинцову, дремавшему на диване в кают-компании. То ли от духоты, то ли от утренних треволнений, его мучили мрачные сны. Снилось ему, что флаер падает на черные скалы Зеленого Потока — не в воду, как было на самом деле, а именно на проступающие сквозь марево тумана острые зубья утесов. Он знал, что аппарат обязательно разобьется, и, преодолевая сосущее чувство под ложечкой, стал дергать ручку двери. Может, еще не поздно прыгнуть в воду… Лучше утонуть, чем лежать на пылающих камнях с переломанным позвоночником…
Дверца не поддавалась. Он был заперт в этой пластмассовой коробке и обречен на гибель вместе с проклятой машиной. Кем? Монстрами, обитавшими на Юге? Они заманили его сюда, в этот гроб… оторвали от Лидор… Ее лицо вдруг выплыло из приборного щитка, но почему-то волосы стали черными, как ночь. Конечно, это же не Лидор, это Найла!
Внезапно флаер исчез, растворился в воздухе вместе со скалами и ревущим внизу Потоком. Одинцов стоял на горячем песке под обжигающими лучами солнца, и у его ног распростерся труп Грида. В горле юноши торчала стрела, губы распухли и почернели, между ними виднелся кончик багрового вздутого языка. Неожиданно мертвец приподнялся, выдернул стрелу и сплюнул сгусток крови. Его невидящие бессмысленные глаза смотрели на Одинцова… «Полковник, вернитесь!» — сказал Грид голосом Виролайнена и потянулся к нему волосатыми короткопалыми руками. Одинцов отступил, потом повернулся и побежал, сдерживая позывы тошноты. «Полковник, вернитесь! Полковник, вернитесь!» — преследовал его вопль мертвеца, то укоряюще-тоскливый, то перемежавшийся со взрывами дьявольского хохота.
Перед ним возникла скала с темным зевом пещеры, и он ринулся вниз по мрачному сырому коридору. Он снова был в главном подземелье Ай-Рита. Тускло светили лишайники на потолке, черным зеркалом застыло озеро, у стены белели штабеля бревен. Над котлом вздымался парок, жидкость бурлила, лопались пузыри, на поверхность всплывала то лишенная ногтей рука, то чья-то голова, то разваренные кишки. Рядом стоял Бур с копьем в заросшей рыжей шерстью лапе и, оскалясь, кивал, подзывая Одинцова к себе.
«Ты вернулся, — произнес он на правильном айденском. — Я знал, что ты вернешься, Од. Тут подарок для тебя. — Бур начал мешать древком в котле. — Один толстый! Ты — этот толстый — хорошо!» Он что-то подцепил и принялся выволакивать на поверхность. Одинцов, замирая в ужасе, глядел вниз. Длинные черные волосы, хрупкие плечи, маленькие груди… Перед ним была Найла! Голова ее, неестественно вывернутая, клонилась вперед, словно девушке перебили позвоночник ударом каменного топора, из-под полуоткрытых век темные застывшие зрачки с укором смотрели на Одинцова.
Он взревел и яростным ударом сшиб Бура прямо в котел. Рыжий троглодит с плеском погрузился в кипящую воду, ушел на дно и вдруг, ухмыляясь, вынырнул снова. В его волосатых лапах покачивалось тело Найлы. «Твой толстый! — торжествующе прохрипел он, рванув мертвую голову за волосы. — Твой! Твой!» С глазами, налившимися кровью, Одинцов прыгнул в котел с одним желанием — растерзать, впиться зубами в толстую шею трога…
Прохладная ладошка легла на его лоб, возвращая в реальность «Катрейи», безбрежности океанских вод и неба, уже начинавшего темнеть. Найла склонилась над ним, пряди темных волос падали Одинцову на лицо, щекотали шею. Он порывисто прижал девушку к себе, шепча: «Жива! Жива!» — и даже не замечая, что сейчас на ней нет даже привычной коротенькой туники. Найла удивленно взглянула на него и, поглаживая мускулистое плечо, смущенно пробормотала:
— Ты кричал… Приснилось что-то плохое?
— Все уже прошло, малышка. — Одинцов улыбнулся и начал ласкать губами розовый сосок. — Ты хочешь меня успокоить? — спросил он, на миг прервав это занятие.
