Даже здесь роскошь ощущалась нешуточная. Мозаичные полы, позолота, белоснежные статуи в высоких нишах, огромные картины на стенах, расписные потолки… Поручик заметил, что Элвиг украдкой наблюдает за ним с той же лукавой улыбкой, — и постарался выглядеть как можно равнодушнее, чтобы не оказаться в глазах хозяев чем-то вроде сиволапой деревенщины.
— Вот здесь, благородные дареты, — девушка показала на широкий коридор, заканчивавшийся глухой стеной, снизу доверху покрытой мозаикой с изображением неких мифологических созданий, — место достаточно уединенное, здесь будете жить только вы трое, так что все окутано надлежащей тайной… Посторонние сюда не забредут ни за что. Мои покои, кстати, совсем недалеко, если у вас будут ко мне какие-то дела, слуги подскажут, как со мной связаться. Сейчас вы, наверное, желаете отдохнуть после дальней дороги…
— Не такая уж она была и дальняя, благородная дареттина Элвиг, — вполне непринужденно отозвался штабс-капитан Маевский. Судя по бросаемым им на красавицу взглядам — не то чтобы особенно дерзким, но довольно-таки игривым, — он прекрасно помнил о возложенной на него особой миссии и явно готов был к ней приступить весьма даже рьяно… Поручик чуточку позавидовал его раскованности — сам он, дикарь сибирский, в подобной великосветской обстановке держался весьма неуклюже, что прекрасно понимал и злился про себя.
— Все равно, некоторый отдых вам не помешает, — сказала Элвиг решительно. — Вот, кстати… — она достала из-за обшлага сложенный лист бумаги и протянула полковнику: — Наши люди это вчера нашли, повторно осматривая комнату благородного дарета Степана… В первый раз не обнаружили. Судя по тому, что эта бумага была прикреплена к столешнице снизу, дарет Степан придавал ей большое значение, а значит, и для вас она должны быть важна… Отдыхайте, господа. Ближе к вечеру, я думаю, соберемся и поразмышляем над загадками. Благо сыщутся кое-какие следы…
Она поклонилась и направилась прочь, звонко цокая каблуками по яркому пестрому мозаичному полу. Поручик огляделся. В тупичке, заканчивавшемся мозаичной стеной, располагалось три высокие резные двери, на значительном отдалении друг от друга. Начнут резать поодиночке — пожалуй что, не докричишься до остальных. Или не стоит питать столь уж мрачных подозрений?
К каждому из них с почтительным видом придвинулся лакей, и поручик направился к указанной ему двери. За ней действительно оказались помещения, заслуживавшие именования «покои», — высоченные потолки, портьеры, вычурная тяжелая мебель, позолота, прочая роскошь. Он не бывал в генеральских квартирах, но подозревал, что любая из них в сравнении со здешним великолепием показалась бы курятником. Действительно, дворцовые покои. Вот это так занесло вас, Аркадий свет Петрович… Что называется, залетела ворона в высокие хоромы.
Лакей, прямо-таки порхая бесшумно, время от времени откалывая те же церемониальные антраша, проворно распахивал перед ним двери, давал пояснения, что тут к чему. «Нету ни гроша, чтобы дать ему на чай, — спохватился поручик. — Да нет, пожалуй что, во дворце и не берут, не положено…»
Все вроде бы осмотрел, вот только загадкой осталось предназначение золоченого столика в прихожей. На нем красовались два овальных, словно бы матовых предмета, более всего походивших на зеркала в вычурных рамах: маленькое и гораздо побольше. Вот только матовая поверхность ничегошеньки не отражала. Перед ними на столешнице — ряд начищенных, словно бы бронзовых квадратиков со здешними буквами и цифрами.
Уже немного приобвыкшись, он оглянулся на лакея с немым вопросом во взоре. Тот приблизился, бесшумно приплясывая…
Поручик невольно отшатнулся — то странное «зеркало», что было поменьше размерами, вдруг осветилось изнутри… и в нем появилось лицо полковника Стахеева. Выглядело это так, словно перед поручиком оказалось невеликое окошечко, в которое полковник и смотрел. Более того, полковник его явно видит тоже, они встретились взглядами… Ну, чудеса!
— Аркадий Петрович, — произнес полковник с совершенно будничным видом.
— Да? — хрипло, громко откликнулся поручик, оторопевший от несказанного удивления.
— Не будете ли так любезны ко мне зайти? Прямо сейчас?
— Д-да, конечно… — пробормотал поручик. — Разумеется…
— Вот и прекрасно, я вас жду.
Вслед за тем «зеркало» погасло, вновь став матовым. Поручик покосился на почтительно склонившегося лакея — нет, вроде бы не ухмыляется в открытую, чертов сын, хотя кто его знает, что у него на уме… Ладно, провались он…
— Благородный дарет прикажет подать ужин? — бесцветным голосом осведомился лакей.
— Потом, — сказал поручик. — Позже. Идите.
Лакей поклонился и бесплотным духом выскользнул за дверь. Не раздумывая, поручик вышел в роскошный коридор и без стука распахнул дверь в полковничьи покои — высокая и тяжелая, она тем не менее открылась удивительно легко, словно ничегошеньки и не весила. Полковник поманил его издали, с противоположного конца просторной прихожей, и поручик двинулся за ним, вышел на короткую галерею, куда, с первого взгляда ясно, вели только двери из их комнат… а, черт, покоев. Маевский уже стоял у высоких, по грудь, каменных перил. Никаких великолепных видов отсюда не открывалось — почти вплотную к галерее придвинулась самая натуральная чащоба, ничуть не походившая на ухоженные дворцовые парки. Один бог ведает, что за потаенные делишки дворцовые обитатели обделывают в этом именно крыле, но все вокруг доказывает, что эта уединенность неспроста…
— Думаете, господин полковник, подслушивают? — деловито осведомился Маевский.
— Кто их знает… — сказал полковник задумчиво. — Если мы умеем так обращаться с любыми языками… Кто их знает. Одно я вам скажу со всей уверенностью: по заверению компетентных лиц, никаких следов магии здесь не усматривается. Что ни о чем еще не говорит: иные наши достижения тоже к магии не имеют ни малейшего отношения. Ну, будем надеяться, что никто нас не слышит. Будем так считать, потому что все равно ничего другого не остается, нам попросту не найти другого уединенного места… Итак… — он развернул тот самый лист бумаги, — хоть какие-то новые сведения. Писано, несомненно, рукой Ягелловича — да я верю, что он действительно скрывал написанное под столешницей, на всякий случай… «Башни с игольчатыми шарами, по достоверным данным, числятся за Министерством Небес. Предназначение пока что выяснить не удалось». Вот, собственно, и все. Какое отношение это имеет к случившемуся, сейчас ответить невозможно. Но сведения, безусловно, интересные. Как и само здешнее Министерство Небес. Занимается оно вроде бы только тем, что руководит всеми здешними обсерваториями, но министр сей здесь играет большую роль и влиянием пользуется громадным. Да и обсерваторий что-то очень уж много, по нашим сведениям. Никогда не бывало в истории, чтобы какая бы то ни было монархия придавала астрономии столь большое значение и ставила соответствующего министра так высоко… да и других подобных министров я что-то не припомню. Конечно, здесь свой уклад жизни, свои порядки… но не так уж они отличаются от того, что нам привычно. А посему все это чуточку странно.
