Ознакомительная версия.
– Я уже пробовал, – говорит Клаус. – Как ты, пытался расплавить мрамор, но ничего у меня не получилось.
Некая мысль, что-то крутится в голове…
– Тебе не кажется странным такое вот, – кручу в воздухе пальцем, – частичное возвращение способностей?
– Более чем, – спокойно соглашается Клаус.
– И с чем это связано… – говорю уже я, но говорю тихо и скорее самому себе, но парень меня услышал.
– Да, это хотелось бы знать больше всего, – он делает паузу. – У меня есть одна версия, но проверить ее совершенно нет возможности.
– Что за версия? – поднимаю на него глаза.
– Да это не версия даже, – запинается он. – Извини, не хочу об этом говорить.
Смотрю на него подозрительно.
– Не хочешь?
– Не могу, – слишком жестко отрезает он и снова вперяет взгляд в окно.
– В таком случае, не следовало даже говорить об этом, – мне плохо удается скрыть злость.
Он не отвечает, только передергивает плечами. Отворачиваюсь от него и замечаю, что Семен и Соня внимательно нас слушают. Под ногами у девушки уже целая лужайка зеленой травы с какими-то яркими цветами. Семен же стоит в луже тающего снега.
– Знаешь, Макс, – задумчиво тянет он, – у меня тоже не получается что-то серьезное. Эта мелочь, – он кивает на снег, – не считается.
– Аналогично, – кивает Соня, – ничего больше и выше одуванчика вырастить не получается. Даже куст не лезет из земли. Про дерево вообще молчу. И все как-то тяжело, не так, как раньше.
Что-то в ее словах цепляет, заставляет мысли замереть. Я заново прокручиваю в голове все сказанное Соней. А что она сказала?
Зашипев от внезапной и острой боли в руке, гляжу на нее и, ругая себя, выкидываю дотлевший до фильтра окурок. Бросок оказался слишком силен, и кусочек тлеющей ваты почти долетает до заклиненной двери, ведущей в соседнее помещение. Я смотрю на нее несколько секунд, а потом понимаю, что же заставило меня задуматься над словами Сони. Она говорила, что не может вырастить даже куст, не то что дерево. Дерево, дерево… Это может оказаться не таким уж и важным, но проверить все равно нужно. Необходимо знать свои настоящие возможности и реальные способности. К тому же, мне кажется, я начинаю что-то понимать.
Ребята провожают меня взглядами, когда я встал с кресла и подошел к дверному проему, ведущему в соседнее помещение. Проверять свою теорию на целой и запертой сейчас двери я, конечно же, не буду, решив использовать для этой цели негодный уже предмет. В нос бьет запах дыма и гари, и на какой-то миг сердце замирает от воспоминаний о развернувшейся здесь трагедии.
Дверь валяется там же, где и упала, справа от проема, у самой стены. Клаус даже отрывается от созерцания города за окном и внимательно наблюдает сейчас за мной. Я приседаю на корточки у валяющегося на полу обугленного предмета, бывшего некогда обычной дверью. Сквозь следы копоти местами даже видна зеленая краска…
– Почему бы и нет? – доносится до меня негромкий голос Клауса, который, видимо, понял, что я собираюсь делать.
Концентрируюсь. Делаю все точно так, как на уроках Учительницы. Когда это было? Пятнадцать лет назад, двадцать? Или не было всех этих лет, и все, что я помню о той, другой, жизни, не более, чем сон? Нет. Это сейчас неважно. Сейчас есть только я, моя воля и зеленая дверь на полу передо мной.
Силой мысли я проникаю в структуру дерева, из которого сделана дверь. Представляю, как мои руки хватают похожие на бильярдные шары атомы и начинают их отбрасывать от себя. Тяжело, очень тяжело. Шары, кажущиеся такими невесомыми, едва ли поддаются, и первое их движение я воспринимаю, как великое одолжение. Что за черт! В уши словно ваты набили, а руки тяжелы, будто на них висят пудовые гири. Никогда мне не было так тяжело работать, но эту партию я выиграю во что бы то ни стало. Скорее чувствую, чем вижу, как нарушается структура дерева, и шары бросать становится все легче. Они уже сами скачут и прыгают, отталкиваясь один от другого. Ощущаю тепло в руках, оно уже не греет – просто обжигает! Отдергиваю их, но глаза не открываю, мысленно следя за процессом. Не уверен, сколько прошло времени, но в какой-то миг мне стало ясно, что дело сделано, и дерево должно гореть. Открываю глаза. В месте, на котором я концентрировал внимание, зеленая краска вспузырилась и даже начала обугливаться, источая неприятный едкий запах.
– Что же ты хочешь? – зло бормочу я, не силах скрыть разочарование.
Дерево уже должно гореть. Огорченно вздыхаю и поднимаюсь на ноги.
– Это лучше, чем ничего, – совершенно серьезно коментирует Клаус.
Рыжий кивает, а Соня не отрывает глаз от закипающей краски.
– Смотрите! – радостно вскрикивает она.
Крохотный язычок пламени несмело танцует на дереве, чадя дымной струйкой. Рад ли я, что у меня получилось? Рад. Но как же тяжело было разжечь этот крохотный огонек. И что это значит? Только то, что работать можно, но сам процесс по какой-то неизвестной причине стал очень инертным. Новый вопрос – можно ли все-таки расплавить камень? Да, скорее всего, но сколько займет времени работа с ним? Не знаю. И стоит ли оно того?
– Молодец! – Соня искренне радуется за меня.
– Отлично! – Семен поднимает вверх большой палец.
Клаус задумчиво глядит на крохотный огонек, пляшущий на дереве, и я вижу, как он собирается что-то сказать, но ярчайшая вспышка за нашими спинами не дает ему сказать. В великом изумлении мы оборачиваемся к окну.
Увиденное повергает нас в невероятный шок, а мне в голову приходят некогда прочитанные строки, и теперь, словно сами собой, они всплывают в памяти: «Громадное и извергающее потоки пламени, несущееся с бешенной скоростью, окутанное молниями, взрыв от него был ярок, как десять тысяч солнц в зените; пламя, лишенное дыма, расходилось во все стороны». Эти строки были написаны в древнеиндийском эпосе, называющимся «Махабхарата», и они поразительно точно могли описывать только одно – ядерный взрыв. И мы, четверо Плетущих, наблюдаем сейчас именно его.
Можно сказать, нам повезло – в момент взрыва мы не смотрели в окно, иначе ожоги сетчаток глаз нам были бы обеспечены. Да и насколько нам повезло? В том ли, что мы примем свою смерть зрячими? Незащищенные участки кожи должны уже получить свою порцию, и световой ожог нам обеспечен. Был бы обеспечен, наблюдай мы ядерный взрыв с безопасного расстояния. А так, какая разница, получить его перед гибелью или нет?
Лихорадочно вспоминаю о правилах поведения при угрозе атомного взрыва. Головой или ногами нужно располагаться к его эпицентру? Тьфу! Мы на такой высоте, что все равно, хоть лицом, хоть ногами. Что делать? Что делать?! Как же не хочется умирать!
Ознакомительная версия.
