и требований выпустить их из осколка наружу, в нормальный мир, были и нормальные разговоры. Предприимчивые граждане, смекнув мою полезность в транспортировке вещей и людей, сбились в кучки и предлагали вернуться в Белогорск и помочь вынести мебель из квартир. Я отказывался, с улыбкой пропуская мимо ушей цифры за помощь. Для меня, пробужденного с кучей товаров из осколка, любая сумма показалась бы смешной, но нашлись люди, которые оценивали стоимость моих услуг в настолько малые деньги, что и Серега за них палец о палец не ударил бы: звучали цифры вроде тысячи рублей, полутора тысяч и совсем дешевого «выручи по-братски, а?».
Другие люди, смекнувшие, что в городе остались техника, жилые квартиры с мебелью, столовыми приборами из разных металлов, дорогими сервизами и прочим, делали мне не в пример более щедрые предложения, но мародерка меня тоже не интересовала.
Зато люди оценили хоромы, которые я у себя отстроил, и появились первые желающие переселиться в мое убежище. И с этими требовалось поговорить позже, когда они пробудятся: тащить на себе бесполезных дармоедов я не хочу, а вот если у них выйдет получить какой-нибудь ремесленный навык, будет неплохо. Главное — успеть предложить людям переселиться ко мне пораньше, пока у них свежи воспоминания о бойне и ужасах в городе, а потом еще и о чудовищном взрыве и на контрасте — о тишине и уюте моего личного «осколка».
— Предупредил бы, что засунешь меня в толпу на семнадцать часов, и я предпочла бы сдохнуть, — прошипела мне очередная выброшенная в реальный мир женщина.
Ага, всего доброго, пользуйтесь доставкой Нильяма Тернера.
Последних я выгружал после того, как опрокинул бутылек с зельем духа. После этого в убежище остались лишь рабочие.
Дабы удостовериться, что никого не упустил, я переместился на третий этаж убежища и поморщился. Внутри стояла кислая вонь немытых тел. На полу местами растеклась блевота, было полно грязи.
Я прошел с третьего этажа по первый, но не нашел никого, кроме Бакса.
— Привет, дружище, — улыбнулся я, когда пес, разогнавшись, прыгнул на меня, явно намереваясь сбить с ног. От прыжка я увернулся, встать лапами на грудь тоже не позволил, но хорошенько почесал пса по спине. — Пошли, посмотрим, как здесь отделочники обходились без нас.
Рабочие сидели в своем вагончике: непривычно мрачные, хмурые. При виде меня бригадир скривился:
— Давай, выпускай нас в мир. Пусть твою… — рабочий сдержался, глотая ругательство, и продолжил спокойнее, — пусть твой дом доделывает кто-то другой. Ни я, ни мои ребята на такое не подписывались. Ни на то, что ты будешь воевать, рискуя не только своей жизнью, но и нашими, ни на то, что нам придется размещать полторы тысячи беженцев на трех сотнях квадратов твоего долбаного дома! Нам их пришлось поднимать на крышу, понимаешь⁈ Выносить из дома и складывать на траве! Пришлось проникнуть в подвал и помогать людям залезать на ящики!
— Ладно, — пожал я плечами. Заставлять людей работать насильно я не стану. Если эти не хотят работать, закончат другие.
Но прежде, чем выпустить людей наружу, я спустился в подвал и внимательно осмотрел все ящики. Разумеется, отделочникам я не доверял, как и любому недостаточно знакомому человеку с пространственным браслетом, куда слона засунуть можно.
К их счастью, все находилось на местах.
Расстались мы явно не лучшими друзьями. Пообещав на днях занести расчет и вытащить из убежища вагончик, я переместил рабочих в осколок, и сразу же покинул его сам, прихватив Бакса.
Оказавшись снаружи, пес рыкнул и помчался к шахте. Этот осколок лохматый знал, ментальную связь со мной имел, поэтому я не опасался, что он заблудится.
Я же пошел на выход, куда в первые минуты ломанулась толпа горожан, панически боявшихся осколков и пробуждения. К слову, все они потом вернулись.
— Имя, фамилия, — устало проговорил пробужденный за столом, и лишь затем поднял глаза.
— Я местный, — спокойно ответил я. Мужик скользнул взглядом по браслету, задержался на кольцах и кивнул:
— Не смею задерживать.
Однако я отошел подальше и задержался: мне было интересно, что здесь происходит.
Тех людей, кто не пробудился, сопровождая напутственным внушением, отправляли обратно. А вот данные пробужденных записывали и раздавали им свитки навыков из коробок и требовали, чтобы люди сразу использовали свитки. Оценка показала, что навыки это сугубо боевые, а произошедший диалог это подтвердил.
— Я не стану изучать разнонаправленные защитные и атакующие навыки, — упрямо сказал хиленький очкарик F-ранга.
— Почему? — обманчиво равнодушным голосом спросил боец.
— Мне сказали, это поставит крест на моем будущем классе.
Короткий удар кулаком в живот заставил очкарика согнуться.
— Для будущих классов нужны будут высокоранговые пробужденные! — прорычал боец, шагая в сторону пятящегося очкарика.
Я поспешно бросился вперед и загородил собой очкарика, растопырив руки — мне импонировала позиция городских властей, которые наконец осознали, что пробудиться должен каждый, но не хотелось, чтобы боец потерял работу из-за излишней эмоциональности. Его же, кстати, подхватили под руки подоспевшие товарищи.
Боец ожег меня взглядом, но говорить не перестал:
— От тебя будет требоваться стоять на стене и посылать магические удары во врага! — сплюнул он в сторону очкарика. — Ради таких, как ты, отсиживавшихся за спинами, мои товарищи теряли жизни, мать твою! Теперь, если с этим городом что-то повторится, ты будешь на нашем месте! Почувствуешь, что значит защищать других. Тебя, мразь, привезли из другого города, пожертвовали тебе место для жизни и бесплатную еду! Так что перестань кривить свое хлебало, возьми этот свиток, и на моих глазах выучи, пока я тебе не засунул его туда, где солнце не светит, чтобы единственным вариантом его извлечь стало изучение!
Отлично. Наконец город перестал представлять собой аморфную массу и власти решили сделать свой ход.
От осколка до магазина, которым заправлял Франт, я добежал за десять минут.
Раньше, когда я только появился в этом теле, на подобную пробежку я потратил бы не меньше получаса, и то минимум трижды перешёл бы на шаг. С тех пор я поднял два ранга, стал чуть сильнее и изрядно похудел. Сейчас назвать меня толстяком не смог бы человек с самым живым воображением: либо от того, что я постоянно передвигался по городу бегом, либо от увеличенных зельями телесных характеристик тело обросло мышцами и изрядно уменьшилось в объеме.
Хотя я всё равно не был доволен своими успехами. Пока это тело не сможет бежать часами со скоростью скаковой лошади или не научится жать от груди штангу хотя бы на полторы тысячи килограмм, продолжу считать себя хиляком.
В гостевой зоне не осталось и следа от принесенной мной машины. Паркет уже привели в порядок, как и диванчики. Похвальная скорость — я был здесь меньше суток назад. Похоже, ремонтировали зону ночью.
На этот раз Франт не встречал меня возле стойки, зато та девчонка, Марина, была здесь. И сразу же вручила мне планшет.
— Желаете выбрать товар здесь, или в кабинке? — с вежливой улыбкой спросила она.
— Лучше тут, спасибо.
Я присел на ближайший диванчик и погрузился в изучение всего, что мог мне предложить здешний ассортимент. Девушка отвлекла меня покашливанием и добавила:
— Уважаемый Нильям, господин Франт пересмотрел мнение на ваш счёт, и дал мне указание, что теперь вам доступны некоторые вещи, которых нет в планшете.
— Вот как? Тогда, будь добра, расскажи, что именно я могу приобрести из товаров, которых нет в списке?
Девушка выудила из кармана и протянула мне четыре ламинированных карточки, размером с игральные: на одной стороне были написаны характеристики предмета, на другой — изображение. Оперативно здесь работают, раз успевают еще и подготовить такую странную презентацию.
Я любопытства ради посмотрел на кусок янтаря в форме меча с зазубринами, и прочитал описание.
Огненный меч.
Ранг: В
Урон: физический 50–60, огненный 340–530 в секунду.
Огненный меч был создан с помощью древней магии, которая позволяет оружию сжигать кровь своих жертв. Клинок покрыт острыми зазубринами, обеспечивающими не только мощный удар, но и глубокие раны, которые будут гореть, пока их касается оружие.
Внедренный навык:
Раз в сутки можно
